Не просто не любят, ненавидят, сказала бы я, если бы пожелала с ними разговаривать. А драконица внутри снова зарычала. Угрожающе.
Это почему-то развеселило доктора.
— Вижу, дела на поправку, — сказал он, и, обернувшись к женщине, сообщил: — Дракон принцессы жив, в этом нет никаких сомнений.
Та только полы синего кимоно подобрала и опрометью из покоев выбежала, только и видели.
А меня опять магией и расспросами о самочувствии мучить начали. Хорошо девчонки-джошу вернулись, с новой порцией изумрудного сока.
Попив, я более-менее разговорчивая стала и в меру послушная. Дала себе осмотреть и расспросить. Магическое «вливание», которое лекарь делал, уже гораздо менее болезненно прошло. Хотя, конечно, тоже приятного мало.
А когда он ушел, меня, не дав подняться, на движущейся по воздуху доске в ванную носили, где, — сопротивляться девчонкам элементарно сил не было — выкупали, какой-то массаж сделали, потом камнями обложили, как в спа, куда мамочка ходить обожает, только здесь для процедуры, похоже, драгоценные камни использовались… И, переодев в свежую ночнушку с завязками под горлом, на свежие простыни уложили.
Затем поднос с чем-то съестным приволокли. Упоительные ароматы защекотали ноздри.
— Принцесса, не будете ли вы столь любезны, чтобы перекусить? — спросили меня.
Я заверила, что буду. Любезна и даже больше. Слабость-слабостью, а аппетит разыгрался жуткий.
Пока я какую-то сладкую кашу с кусочками сухофруктов и орехами поглощала, мне сообщили, что в отключке я провела, точнее в этой вот болевой агонии, семь дней.
У меня, итак еще сильно слабой, хоть после массажа и воспряла немного, ложка из рук выпала. Банально.
— Сколько?! — переспрашиваю, вытаращившись на Аки.
Ложку мне тотчас заменили (и где только взяли другую, такую же?) и закивали, мол, вы не ослышались.
— Семь суток, — в каком-то коматозе повторила я.
— Все могло быть хуже., принцесса Таши. Гораздо хуже, — сказала Аки, а сама чуть не плачет. У Акиры с Акико тоже глаза на мокром месте.
На мой немой вопрос, что мол, еще хуже со мной могло случиться, одна из них прошептала:
— За неповиновение предводителю — смерть.
У меня внутри все сжалось. Потому что поняла, правду говорят. И драконица внутри поежилась, затаилась. Я прямо ощутила это! Потому что это для меня отец — предводитель. А для нее — вожак! И она, получается, в Святилище вожаку вызов бросила! Перед всеми!
Голова кругом от таких новостей.
Завтрак (или обед) так измотал, что, доев кашу, на подушки откинулась в изнеможеньи. Только глаза прикрыла и тут же встрепенулась от тревоги. Показалось, что что-то произойти должно. Очень для меня неприятное.
И тут же за дверью раздалось:
— Верховный предводитель Огненного дракарата, Золотой дракон Мичио!
Дверь открылась, впуская папахена.
Глава 6
Отец, сильный, властный, величественный, вошел в покои чеканным шагом. И в комнате как-то сразу стало меньше воздуха, и даже ветерок, что играл занавесками, притих. Девчонки-джошу снова лбами в пол уткнулись, как показалось, с каким-то утроенным, по сравнению с прошлым разом, рвением.
Отец чуть пальцами пошевелил — и их как ветром сдуло. Хотя вслух ничего не сказал, соответственно они о приказе покинуть покои знать не могли. Я это драконьей магии приписала. Которую, кажется, по звону пространства слышала.
А папахен замер у постели и буравит меня взглядом.
И сразу съежиться захотелось, одеялом с головой накрыться, как в детстве, и затаиться, ждать, пока мир сам исправится.
Но я сдержалась. И хоть взгляд у отца тяжелый до одури, тоже снизу-вверх на него смотрю, не отводя взгляда, жду, что будет.
— Я был недостаточно убедительным, дочь? — тихо и так недобро проговорил отец, что показалось, лучше бы кричал. Потому что сейчас, как я поняла, верховный предводитель просто в ярости. — Когда предупреждал — не перечь мне?!
Это он о том, что на площади я типа ему вызов бросила, и, против величайшей воли, оборот начала?
— Наверно, это я была не слишком убедительна, отец, — да, лежу и нарываюсь, самым наглым образом. Потому что что-то внутри подсказывает: раз не убил, значит, уже не убьет. А лежачего вообще, как известно не бьют. Поэтому имею полное право, так сказать.
— Ты не слышал, что я сказала перед всем этим спектаклем? Ты должен был ответить согласием Ледяным. И меня сейчас здесь вообще быть не должно.
При мысли о том, что вместо того, чтобы здесь подыхать от боли, я могла парить в синем-синем небе крыло о крыло с серебристым драконом, как-то воспряла духом. Потому что разозлилась — жутко!
— Я прекрасно услышал тебя, дочь, — едва сдерживая ярость, проговорил отец.
— Так за чем же дело стало? — вырвалось у меня? — К чему это избиение младенцев?
— Услышать — не значит согласиться, — заявил отче. — Дракон не спорит с женщиной. Потому что спор с женщиной подобен переливанию из пустого в порожнее.
И так спокойно он это сказал, что меня от ярости подбросило даже.
— А у нас, в нашем мире, — произнесла я, попадая папахену в тон. — У нас говорят, что спор с женщиной сокращает долголетие. Как бы тебе не пожалеть о том, что не послушал единственную дочь, отец.
Тот посмотрел на меня долгим взглядом.
— Я рад, что ты выжила, дочь, — сказала так неискренне как-то.
— Что-то мне подсказывает, что твои мысли сильно расходятся со словами, отец, — ну, что думаю, то и говорю, не в пример некоторым. Клянусь, если бы не лежала, распластавшись, бледная, какая-то обескровленная на кровати, ударил бы. Шагнул по направлению ко мне, но замер. — Почему ты это сделал? Так поступил со мной?
— Дочь дракона — ценный приз. Ее можно отдать клану и породниться с ним навеки, — сказал отче. — Но дочь-дракон бесценна. Такой подарок нельзя забыть даже через века. Ты не должна доставаться тому, кто отдал свое крыло соперникам.
— Я не должна доставаться никому, кроме своей истинной пары! — возразила я. А подумав, добавила: — И ему не должна. Рано мне еще. Я покамест Альма-матер не закончила. А меня там ждут, между прочим.
Отче нехорошо усмехнулся.
— Одна собака залает впустую — остальные подхватят всерьез, — высокомерно бросил он.
Я часто заморгала. Это он сейчас вообще о чем?
— Ты не можешь считаться угрозой, дочь, — пояснил отец. — Но ты не должна была бросать мне вызов! В Святилище! Перед всеми! Я должен был убить тебя.
И так спокойно, так запросто он это сказал, что я… поверила. Сразу. Так сильно не по себе стало… Вот серьезно, прямо не до шуток. Но, наверное, мастер Горо не зря говорит, что мне следует учиться сдерживать свою ярость… Потому что в следующий момент, я, кряхтя и рыча, приподнялась на руках и буквально прорычала:
— Да ты! Как ты смеешь говорить такое! Я твоя дочь! И я, как бы тебе не хотелось лишить меня этого — дракон! Да ты сам знаешь, что мне документы пришли из этой вашей Альма-матер! Да чтоб ты знал, там, у себя я в военной академии училась?! Лучшей на курсе была! И для чего? Чтобы стать тут у тебя породистой кобылой на развод? Да не дождешься?
Отче слушал мою пламенную речь, иронично подняв бровь. А когда, обессиленная, упала на подушки, тяжело дыша, даже руки на груди сложил. Казалось — вот-вот зааплодирует.
— Долг дочери — следовать приказам отца, — сказал он.
А у меня банально силы закончились ему противостоять.
Чем отче бессовестно воспользовался.
С жесткой улыбкой, от которой внутри все съежилось, он продолжил «воспитательные работы».
— Знай, что жива ты только потому, что теперь твоя стоимость увеличилась.
Хмуро смотрю на него и набираюсь сил для достойного ответа.
Отец, должно быть, посчитал мое молчание то ли за проявление покорности, то ли за вопрос, мол, с чего бы мне это вырастать в стоимости, и снисходительно пояснил:
— Бросив вызов вожаку, перед всеми, ты доказала, что ты не просто красивая награда для победителя и дочь дракона. Ты доказала, что ты дракон. Что ты сильна, а значит, родишь много сильных сыновей своему господину.