За мной никто не пришел.
Искра исчезла, растворилась в неожиданно сильных горечи и разочаровании.
Чего я ждала, на что надеялась? Что, вернувшись после очередного длинного дня, Дрэйк вспомнит об отвергнутом им подарке? Поинтересуется, как Нордан распорядился рабыней? Наверное, за делами и суетой Дрэйк уже и забыл, что я существую где-то в глубине его дома.
Я отсчитывала время по солнцу. Подолгу сидела возле окна, думая о ерунде. Поздним вечером, предварительно убедившись, что под деревьями вокруг дома никого нет, создавала из сияния звездочки, сугубо для тренировки пальцев и ради любования серебряными искрами, сплетающимися по моей воле то в один узор, то в другой. Бродила по комнате, разглядывая старую мебель и серые стены. Когда, для кого оборудовали эту каморку? Кто приказал – нынешние хозяева или те, кто жил здесь прежде? Братство не сидело на одном месте, путешествуя по миру, постоянно переезжая из города в город, из страны в страну. Не думаю, что особняк построен Дрэйком или даже Норданом. Наверняка снимают либо купили.
Поднос с едой Пенелопа приносила трижды в день. Всякий раз на тарелках оказывалось довольно много снеди для меня одной. Я не решилась спросить у девушки, её ли инициатива моё обильное питание или же меня откармливают, словно гуся перед праздником.
Как, впрочем, не решилась спросить и о Дрэйке.
Пенелопа всегда улыбалась и держалась так, точно заходила между делом проведать больную соседку. Спрашивала, как я, не нужно ли мне чего-то из необходимых вещей, говорила о погоде и не более. Я предпочитала отвечать вежливо, но односложно, как разговаривала раньше с другими рабами у Шадора. Мы понимали, что всех нас рано или поздно продадут и мы никогда не увидимся вновь, поэтому негласно избегали завязывать какие бы то ни было отношения. У каждого хватало своей боли расставания, и никто не стремился добавлять новую её порцию.
О моей участи Пенелопа тоже не упоминала. О побеге я не думала. Да и куда я пойду в чужой стране, без документов, без денег и с клеймом? Меня схватит первый же встреченный патруль и в лучшем случае вернет хозяину. О худшем размышлять не хотелось, равно как и о возможном наказании за побег.
На следующий день Пенелопа спросила, не нужны ли мне книги или журналы для коротания избытка свободного времени. Удивленная, я согласилась на книги и вскоре девушка занесла несколько томиков. Сборники поэзии, старинных баллад и сказок, история становления Эллорийской империи, любовный роман, безмерно меня поразивший самим фактом наличия среди остальных книг. Хотя, возможно, роман принадлежал Пенелопе или кому-то из горничных. Первым я взяла сборник сказок и читала до глубокой ночи.
Часть меня мечтала, чтобы эта ленивая, будто разморенная полуденным зноем жизнь в тишине и покое чердачной каморки не заканчивалась. Чтобы мне и впредь приносили еду и книги и разве что ещё погулять выпускали и всё стало бы совсем хорошо. Чтобы забыли о том, для чего меня предназначили.
Другая напоминала, что так не будет, так не может продолжаться вечно. Что это всего-навсего иллюзия, передышка, затишье перед бурей, а буря может разразиться в любой момент. Что нельзя жить в четырех стенах, видя мир лишь через окошко.
И буря пришла, накрыла с головой сумрачным вечером.
Я поужинала и читала, сидя на кровати. За эти дни я привыкла к скрипу ступенек ведущей на чердак лестницы. Она методично скрипела в течение дня, когда Пенелопа поднималась и спускалась по ней, и по ночам, одиноким жалобным стоном, не раз вырывавшим меня из объятий сна. Девушка всегда заходила спустя некоторое время, чтобы забрать поднос с грязной посудой, поэтому, заслышав равномерный скрип, я не удивилась, только отвлеклась на секунду от сборника сказок, окинула быстрым взглядом комнату, убеждаясь, что все тарелки и столовые приборы собраны на подносе на столе.
Двукратный поворот ключа в замке, вкрадчивый шорох отворяемой двери.
Тишина.
Ни шагов, ни приветствия. Лишь ощущение тяжелого взгляда.
Я подняла голову от книги и столкнулась с синими глазами. Таилось в них что-то непонятное, тень недоумения и задумчивого интереса, но почти сразу она исчезла за холодной насмешкой.
Уже несколько несчитанных дней я видела только Пенелопу да изредка из окна – того черноволосого паренька. И вдруг явился хозяин. За мной.