Слова закончились, уступив место побежавшим по щекам слезам. Я опустила поспешно глаза, попыталась отвернуться, но Дрэйк неожиданно обнял меня, привлёк к себе, и я уткнулась лицом в его плечо, не сдерживая уже рвущегося с рыданиями страха.
Страха остаться вновь совсем одной в неизвестности.
Страха прошедшего вечера.
Страха перед прошлым, настоящим и будущим.
Я ревела в голос, не стесняясь, цепляясь отчаянно за мужскую рубашку, ощущая смутно, как теплые ладони гладят меня успокаивающе по вздрагивающей спине, как Дрэйк прижимает бережно, говорит что-то негромко, ласково, хотя слов разобрать я не могла. Не разрывая объятий, опустился осторожно в кресло, усадил меня к себе на колени. Не знаю, сколько я плакала, но постепенно рыдания, дрожь стихли, и я лишь всхлипывала, действительно чувствуя себя котенком, только что взятым домой из-под ливня, мокрым, взъерошенным и беспомощным.
– Вам же… во дворец надо, – вспомнила я вдруг.
Вместо этого сидит со мной, терпеливо пережидая мои слезы.
– Ничего страшного, подождут.
– Я вам… рубашку промочила.
– Другую надену.
– Мужчины не любят женских слез, – я шмыгнула носом.
И я всегда избегала плакать при посторонних. Другим не нужно ни видеть, ни знать моих слез, страхов, боли.
– Слезы тоже бывают разными. – Дрэйк выпрямился, одной рукой вытянул из-за спины пиджак, положил на подлокотник, достал из кармана носовой платок и подал мне. Я взяла, вытерла лицо. – Легче?
– Да. Благодарю.
Внутри пусто, но и страха, тревоги нет. Не навсегда, вскоре они неизбежно вернутся, однако сейчас я могла заполнить пустоту чем-то иным.
– Не за что. – Мужчина коснулся волос возле моего лица, поправил.
Жест бессодержателен, но я ощущаю тепло рядом со щекой и не хочу чувствовать его лишь на расстоянии. Даже на таком малом.
– Вы меня не отошлете?
– Привязка не позволит. – Пальцы продолжали перебирать длинные чёрные пряди. Карие с огненными искрами глаза затягивали, и я с радостью, охотно погружалась в темный омут, ища ответы на мучающие меня вопросы.
– Только из-за привязки?
– Сая, вероятно, ты не представляешь до конца, что такое парная привязка. Она действует на обоих. Равноценно.
И, словно вопреки сказанному, я всё-таки повернула лицо, позволяя пальцам коснуться моей щеки. Лишь на мгновение, а затем Дрэйк аккуратно ссадил меня с колен. Поднялся сам, взял пиджак. Будто по команде распахнулась дверь в коридор, являя Нордана, успевшего сменить маскарадный костюм на обычную свою одежду.
– Едем или к Диргу Октавиана?
– Едем, – подтвердил Дрэйк и покинул гостиную.
Нордан полоснул по мне взглядом мрачным, колким, точно старый лед, и тоже вышел, закрыв за собой дверь.
Я присела на подлокотник кресла, теребя платок, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Когда Нордан успел спуститься? Я ведь не слышала шагов перед тем, как он открыл дверь. И мужчина говорил, что определяет моё настроение по запаху. Едва ли он мог не заметить сильного эмоционального всплеска, а значит…
Стоял под дверью. Чувствовал. Но не вошел прежде, чем я выплакалась. На плече другого мужчины. И сейчас ничего не сказал.
И если привязка действует на нас одинаково, то, получается, нет ни связанного, ни связующего. Мы связаны как пара, как равноправные партнеры, что бы это ни значило. Только робкие чувства к Дрэйку продолжали тянуться упрямо к солнцу, к теплу, вопреки его собственной сдержанности, вопреки привязке, вопреки влечению к Нордану. Вопреки всему.
* * *
Мужчины отсутствовали весь день. От Пенелопы я узнала, что она пыталась связаться с Дрэйком ещё до полуночи, но императорская резиденция не то место, куда можно дозвониться легко и быстро. Сама я большую часть времени провела в своей комнате, подолгу глядя в раскрытую книгу, но не различая букв, не понимая смысла.
Что будет с Валерией? Найдут ли Эдуарда и его отца? Я не сомневалась, что молодой человек покинул поместье до приезда Дрэйка и Бевана, да и герцог, узнав о провалившемся заговоре, не станет ожидать смирно визита императорских гвардейцев.