Я помнила то ожидание, непонятное, мучительное, что охватило меня тогда. На сей раз оно сильнее, приходит с жаром, срывается вздохами, тихими стонами, которые я пытаюсь сдержать, но не могу, проигрывая собственному телу, собственным желаниям. Заставляет подаваться нетерпеливо бедрами, прижиматься непристойно к уверенной, умелой руке, несмотря на память об унизительных проверках. Мне хорошо, однако не покидает смутное, настойчивое желание чего-то большего, чего-то, скрывающегося за неведомой гранью.
– Открой глаза, – голос прозвучал более хрипло, нежели обычно.
Я подчинилась. И утонула в льдистой глубине.
Вздрогнула вновь. Всё же это неправильно. Худший осмотр, бесконечно мерзкое, тошнотворное ощущение чужих пальцев внутри собственного тела, разжигающее лишь боль и стыд. Проникающих даже не ради получения какого-то удовольствия, но исключительно в силу профессиональной необходимости. Изучающих придирчиво не как женщину, а как бездушный товар, проходящий проверку на свежесть.
Неправильно. Но сейчас иначе и, едва мои всколыхнувшиеся было испуг, отвращение растворились в синих глазах, я шевельнулась, провела ответно кончиками пальцев по напряженной спине. Нордан снял с меня сорочку, отбросил, уложил меня резко на кровать рядом с собой. Повернулся, привстал, расстегивая и стягивая брюки. Я отвела поспешно взгляд, только скользнув мимолётно по обнажившимся мужским ягодицам и совершенно некстати вспомнив слова Дамаллы. Щупать мужчину пониже спины? Слишком смело, пожалуй. Не уверена, что я когда-нибудь решусь на такое.
Хотя, признаться, хотелось.
Немного. Совсем чуть-чуть.
Когда Нордан повернулся ко мне, я постаралась смотреть в лицо мужчине, не опуская глаз ниже. Нордан навис надо мной, удерживая вес тела на руках, тоже глядя мне в лицо, внимательно, тяжело. Затем склонился, войдя в меня медленно, осторожно. И мы застыли: я в инстинктивном ожидании боли, мужчина следил пристально за малейшей переменой в моём взгляде.
Боли нет. Странно. Непривычно. Неприятно, но не настолько, чтобы отнести неверное это ощущение к боли. Я положила ладони на плечи Нордана, притянула ближе к себе, объясняя поцелуем, что всё в порядке. Я ведь сказала, что верю.
Почему?
Привязка? Безумие? Не важно.
Мужчина всё же не торопится. Каждое движение аккуратно, неспешно, возрождает неясное это ожидание, увлекает в туман. Как и прежде, я теряюсь в мглистой пелене, но теперь стремлюсь отчаянно к неведомой грани, пытаюсь понять, что таится там, за чертой, хватаюсь крепче за твердое, влажное от пота мужское тело, сжимаю полубессознательно бедра.
Не знаю, в какой момент мир рассыпался осколками переливающимися, ослепляющими солнечными зайчиками. Растекся каплями тяжелыми, горячими. Замер на губах стоном, слишком громким, даже несколько удивленным. Хотя я действительно немного удивлена. Обессилена. Опустошена и одновременно полна блаженства текучего, умиротворяющего, погасившего жар в крови, в теле.
Нордан содрогнулся мгновение спустя, выдохнул хрипло. Перевернулся на спину, вытягиваясь рядом. И без тяжести, без прикрытия мужского тела я осознала резко, что обнажена, что всё закончилось и, как бы хорошо ни было, возможно, в моих услугах больше не нуждаются.
Я попыталась отодвинуться от мужчины, но Нордан приподнялся, одной рукой прижал моё плечо, а другой потянулся через меня за откинутым на край постели одеялом.
– И куда ты опять собралась?
– Я… Ты же сам сказал, что… предпочитаешь спать один, – напомнила я осторожно.
– Ещё я сказал, что не возражаю против твоего присутствия рядом, в том числе в постели на всю ночь. – Мужчина накрыл одеялом меня и себя, выключил ночник на столике. Переложил подушку поудобнее, лег, обнял меня. – Спи, котенок.
– Но я… Это… это неприлично и…
Рабыня вспомнила о приличиях? Смешно. Но ничего более вразумительного в голову не приходит.
– Спокойной ночи, – тон, чуть нетерпеливый, чуть недовольный, не предполагает возражений, и я замираю в объятиях Нордана.
Как можно спать спокойно, будучи обнаженной, с обнаженным же мужчиной в одной постели? Ощущая остро его тело, зная, что между вами нет даже слоя тонкой ткани робкой защитой?
– Спокойной ночи, – прошептала я, перевернулась в кольце рук на бок, спиной к Нордану.