– Ты шокирована?
– Немного.
– Надо шокировать тебя почаще.
Если тем способом, то… то, наверное, лучше, чтобы всё-таки не слишком часто.
– Ты очаровательно краснеешь.
И от насмешки в голосе краснею ещё сильнее.
– Мне надо вернуться к себе, – напомнила я.
– Зачем?
– Скоро завтрак.
– Горничная принесет завтрак сюда. И обед тоже.
– Нет! – Я вскочила торопливо с колен, на всякий случай отошла поближе к двери. – Я… я не собираюсь проводить весь день в твоей… в твоей постели. Я понимаю, что ты волен распоряжаться мной как своей наложницей по собственному усмотрению, но…
– Котенок, заканчивай с самопринижением, – перебил меня Нордан раздраженно, встал с кресла, наклонился за книгами на полу.
Я смотрела растерянно на повернувшегося спиной ко мне мужчину, чувствуя, как смешиваются резко удивление, осознание и стыд.
– Нордан, я… – я не могла! Или могла?
– Я бесконечно рад, что ты, в отличие от многих, понимаешь и принимаешь своё незавидное положение, но сколько можно тыкать в него окружающих? – Мужчина собрал книги, положил кривой стопкой на стол. – Ты не моя наложница, ты моя женщина.
– Прости, пожалуйста. – Я приблизилась, разглядывая следы ногтей на лопатке, вызывающе алые, свежие. Не кровоточили, но мысль, что это в прямом смысле дело рук моих, вернее, руки, захлестывала смущением. – Я случайно…
– Разумеется, случайно. Однако, думаешь, кому-то станет легче от твоих постоянных напоминаний? – Нордан выровнял книги и наконец обернулся ко мне. Нахмурился, погладил меня по щеке. – Не переживай. Дрэйк всё равно собирался делать тебе документы. Скоро рабыня Сая перестанет существовать в принципе.
– Нордан, я… – я опустила глаза, не веря, что способна на такое. – Мне жаль, но я… я, кажется, тебя…оцарапала.
Рука оставила моё лицо. Несколько секунд тишины – мужчина повернул голову, изучая царапины.
– Придется спуститься к завтраку без рубашки, – в голосе послышался довольный смешок.
– Что? – я подняла взгляд на Нордана. Шутит? – Зачем?!
– Показать, что котенок умеет выпускать коготки, – и улыбка, веселая, плутовская. Что в расцарапанной спине забавного? Что занимательного в публичной демонстрации моей несдержанности?
– Не смей. Даже не думай об этом. А если подумаешь, то я… я не знаю, что сделаю, но что-нибудь сделаю, – пригрозила я неубедительно.
Развернулась, направилась к двери. Подобрала халат и вышла поскорее, провожаемая взглядом насмешливым, щекочущим.
* * *
Завтрак за привычным уже укрытием книг и газет. Привычное молчание. Привычные взгляды украдкой поверх страниц. Только сегодня оттенок взглядов иной.
Даже не поднимая глаз от раскрытых «Тропинок», я ощущала, как Нордан смотрел на меня иногда. Как скользил взглядом по моим прикрытым шалью плечам, шее, лицу. И когда я решалась посмотреть в ответ, улыбался. Легкая, ни к чему не обязывающая полуулыбка одними губами, мимолётная тень в темных глазах, но я краснела невольно, вспоминая прошедший вечер, утро, чувствуя намёк, от которого становилось и мучительно стыдно, и нестерпимо жарко.
Дрэйк казался полностью поглощенным чтением новостей, но я знала, что он видел наши переглядывания, замечал заливавший моё лицо румянец, понимал недомолвки, витавшие в воздухе сильным цветочным ароматом. Подозреваю, что Нордан делает это нарочно, подчеркивает открыто нашу связь, как если бы действительно спустился полуобнаженным в столовую.
Я не выдержала первой. Закончила побыстрее завтрак, извинилась и покинула столовую едва ли не бегом. Вышла во двор, мокрый после ночного дождя, остановилась перед фонтаном, слушая плеск серебристых струй, пытаясь успокоиться.
Рабыня Сая перестанет существовать?
Как?
– Сая?
Я обернулась, улыбнулась приближающемуся Дрэйку.
– Я хотел извиниться за вчерашний вечер. – Мужчина остановился передо мной, по обыкновению собранный, безупречный.