Кутаясь в шаль, я вернулась в особняк, поднялась в свою комнату. Оставалось надеяться, что Нордан ничего не видел, что ему не случилось выглянуть в выходящее во двор окно именно тогда, когда я прикоснулась к Дрэйку. Что Нордан не может определить по моему запаху, что я чувствую к другому мужчине. Я и сама едва могла разобраться в собственных ощущениях, неясных, переменчивых, словно весенняя погода.
От кого мужчины хотят меня защитить? Нордан сказал, от любого, кто осмелится забрать меня. Имел ли он в виду в целом или кого-то конкретно? Кому может не понравиться наша привязка настолько, что это будет представлять угрозу для меня?
Братству? Но почему? Только из-за того, что братство когда-то избавилось ото всех своих отмеченных ядом последователей? Но я всего лишь рабыня, игрушка для постельных утех. Не возлюбленная, не жена.
Не наложница.
«Моя женщина».
Через два часа Пенелопа сообщила, что ко мне приехала Лиссет. Обрадованная визитом лисицы, я спустилась в холл.
– Ну наконец-то! – вместо приветствия воскликнула Лиссет. – Я уж думала, всё, меня сочли неподходящей для тебя компанией.
– В каком смысле неподходящей? – удивилась я.
– Я вчера приезжала, но этот маленький блондинистый дракон в лице вашей экономки категорически отказалась звать тебя и пускать меня, заявив, что ты отдыхаешь и что Дрэйк строго-настрого запретил тебя беспокоить. Это затяжные последствия нашей гулянки или у вас что-то случилось?
Могу ли я рассказать о побеге Валерии лисице или нельзя?
Я оглядела холл, лестницу позади и лестничный пролёт и понизила голос до шепота:
– Случилось, но я не уверена, что об этом можно рассказывать. Это связано с наследницей.
– А-а, – протянула Лиссет. – Не с аудиенцией, случаем?
– С аудиенции всё началось, – кивнула я.
– Понятно. О деталях не спрашиваю, потому как о тайнах императорской семьи лучше не знать. Я так чую, ледышка дома?
– Наверное. – Нордан собирался забрать свой автомобиль, но, похоже, никуда ещё не ездил.
– Тогда давай прогуляемся.
– Мне надо переодеться, – на мне домашнее платье, шаль, легкие туфли.
– Да мы здесь пройдемся, рядом. – Лисица взяла меня под локоть, повела к выходу. – Давай, пока Нордан опять не испортил нам всё настроение.
Мы вышли из особняка, миновали двор и приоткрытые ворота, Лиссет махнула рукой своему водителю, показывая, что никуда пока не едет.
– Ты рассказала Нордану о привязке?
– Да. Он догадывался. – Я плотнее запахнулась в шаль, ёжась от внутреннего холодка. – Лиссет, он… мы… мы провели эту ночь вместе… то есть мы…
– Ясно. Ну, в принципе, следовало ожидать, что вы теперь будете спать вместе. Если верить слухам, не те у Нордана аппетиты, чтобы долго целибат блюсти. Он хотя бы не груб с тобой?
По краю дороги вдоль оград соседних домов до конца улицы. Безоблачное небо и солнечные зайчики, резвящиеся с воробьями в лужах.
– Нет. Всё хорошо и… мне нравится, но…
– Что – но? Только не говори, что тебя учили, что получать удовольствие, будучи при этом в постели не с мужем, – плохо. А пуще того, что настоящая леди вообще никакого удовольствия получать не должна.
– Как раз учили. – Я улыбнулась, вспомнив последний год в пансионе, несколько сухих, скупых занятий, посвященных разъяснению и подобающему поведению леди в супружеской спальне. Наше с трудом сдерживаемое хихиканье и надежды на демонстрацию картинок с полуобнаженными мужчинами. – Нет, дело не в этом. Просто чем больше времени мы проводим вдвоём… не только в спальне… тем сильнее становятся эти чувства и в то же время я понимаю, что всё – лишь следствие привязки. Нордан защищает меня, он нежен со мной, и я могу разговаривать с ним свободно, доверяюсь чаще, чем ожидала. Мне приятно такое его отношение ко мне, знаки внимания. У меня вчера была истерика, и я плакала в объятиях Дрэйка, а Нордан, я знаю, стоял под дверью и вошел, только когда я успокоилась. И ничего мне об этом не сказал, не упрекнул, не угрожал, даже когда мы остались наедине.