– Ну? – с вызовом спросила лисица.
– Что – ну?
– Ты мне скажи. Я же не знаю, сколько и что именно ты успел услышать и за что бедная девушка должна отчитываться и оправдываться.
– Во-первых, Лиссет, больше ты никуда не уводишь мою… девушку без моего ведома и согласия. В крайнем случае можешь спросить Дрэйка, уж на его-то осторожность и здравомыслие можно положиться. Во-вторых, я не подслушивал ваших задушевных женских бесед, так как стоял возле наших ворот, а у нас, к сожалению, не настолько хороший слух. В-третьих, что означает это слово – «Шель»?
Я почувствовала взгляд лисицы, растерянный, вопросительный. Посмотрела на Нордана.
– Это сокращение от моего имени, – голос звучал на удивление спокойно. – Айшель. Леди Айшель Ориони.
Мужчина молчал, и в глазах его я видела задумчивый интерес, словно Нордан изучал меня заново, неспешно, соединяя мой облик с моим настоящим именем. Нахмурился едва заметно – поджатые губы, складка между бровями.
– Ориони? – повторил наконец. – Стеклянный безумец Ориони из Феоссии, случайно, не приходится тебе… вернее, твоей семье родственником?
– Мне это ни о чем не говорит, – настороженно призналась Лиссет.
– Если твоё внимание не привлекали яды, то вряд ли имя создателя весьма забавного яда «Осколок в отражении» тебе о чем-то скажет.
– Да я вообще этой дрянью не интересуюсь.
– Мой отец не безумец, – возразила я тихо, сминая сильнее розовые вязаные цветы. – Он ученый, алхимик. А ядами ему приходилось заниматься, чтобы прокормить семью. – Я обошла мужчину, направилась быстрым шагом обратно к нашему особняку.
Когда я стала старше, мама объяснила мне, почему мы так и не покинули тихую провинциальную Тишшу, почему училась я в пансионе для леди из семей среднего достатка, почему родители не стремились вернуться к блеску светского общества. Сначала отголоски скандала, потом незримый шлейф папиной репутации. Для большинства людей наше имя ничего не значило, но среди фальши и игр высшей аристократии хватало тех, кто так или иначе сталкивался с ядоделами, пользовался их услугами, хотя едва ли рискнул бы заговорить об этом вслух. Знаю, есть страны, где профессия изготовителя ядов считается престижной, хорошо оплачиваемой, почётной даже, но не в Феоссии. Никто не посмел бы осудить, обвинить открыто, и королевская лицензия обеспечивала долю неприкосновенности, возможность жить в относительном покое, однако нельзя избавиться от стаек шепотков за спиной, от теней сплетен, от намёков между строками невинных на первый взгляд бесед.
Нордан нагнал меня возле второго с края дома, взял за руку выше локтя, останавливая, разворачивая лицом к себе. Притянул вплотную, обнял за талию, не заботясь, что мы стоим посреди улицы, что вокруг пусть и немногочисленные, но всё же прохожие.
– Котенок, мне всё равно, кто твой отец и чем он занимается.
Я дернулась, пытаясь освободиться из объятий.
– Ты не понимаешь…
– Я всё понимаю гораздо лучше, чем тебе кажется. Успокойся, никто не собирается тебя использовать как дочь твоего отца. Он же не обучал тебя своему ремеслу, не рассказывал ни о чем, связанном с работой?
– Нет. Папа всегда говорил, что маленьким девочкам не место в лаборатории, поэтому меня туда не пускали.
– И правильно делал. – Мужчина ласково погладил меня по волосам, усмехнулся вдруг. – С ядом в крови, привязанная к безумцу. Так и в судьбу недолго поверить, хоть я и сомневаюсь в существовании и этой дамы, и олицетворяющих её божеств.
– Не думаю, что ты безумнее моего отца, – прошептала я. – А папа не безумец, просто у него не получилось… достичь успеха на действительном любимом поприще. Мама говорила, что папе не везло. Так бывает.
И, в отличие от алхимических исследований, яды всегда имеют хороший спрос.
– Айшель, – Нордан произносит моё имя едва слышно и в его устах оно звучит иначе, приобретает новые, неведомые мне прежде оттенки. Заставляет сердце дрогнуть, распуститься хрупким весенним первоцветом. – Красивое имя. Нежное, воздушное, ускользающее, как ты сама. Айшель.
Неприметная дверь в створке ворот перед нами открылась бесшумно.
– Добрый день. – Вышедший на улицу молодой мужчина, черноволосый, с аккуратной короткой бородкой, одетый просто – и не поймешь, хозяин или слуга, – склонил чуть голову в знак приветствия, посмотрел на меня заинтересованно, но быстро, поверхностно, в рамках приличий.