— Госпожа Королёва! — услышала я и повернулась на звук.
В меня ударило волной интереса. Источником оного оказался пухлый темноволосый субъект в темно-сером костюме. Загорелый, смуглый, с усами, он выглядел одновременно представительно и безобидно.
— Госпожа Королёва! — повторил он, подойдя. — Рад наконец-то приветствовать вас на Аэле! Я Матс Мортен, адвокат рода Рубби. Мы говорили с вами.
— Здравствуйте, господин Мортен, — сказала я. — Приятно поговорить с вами вживую.
— И мне весьма приятно. Господа прислали за вами машину; позвольте, я вас проведу.
Я позволила. На обычной, ничем не отличающейся от союзных аэроплощадке нас ждал аэрокар, опять же, совершенно обычный… ну ладно, не обычный – черный, габаритный, непривычного вида, с солидными установками защиты и ускорения и гербом на дверце.
С гербом…
Внутренности аэрокара поразили меня больше, чем «внешности»; опустившись на сиденье, обитое неким бордовым материалом, я обвела взглядом салон, отделка которого представить-не-могу-сколько-стоит, глотнула прохладного воздуха и увидела еще один герб, прихотливое переплетение серебристых линий. Родственники не упоминали о своей знатности, только о богатстве…
— Герб вашего рода, — сказал Мортен с гордостью, словно сам носит эту фамилию.
— А мой багаж? — спохватилась я.
— Уже в аэрокаре, — ответил Айдж, сев на сиденье напротив; двое других безопасников остались снаружи.
Аэрокар поднялся мягко, плавно; Мортен стал рассказывать о красотах Аэла. Я кивала, смотрела из окна на удаляющийся космопорт и не верила, что в самом деле прилетела… Разволновавшись, я глянула на Айджа – мужчина сверлил меня взглядом, и его неприязнь душила. Этак он меня, эмпата, с ума сведет еще до того, как мы прибудем к Рубби…
— Что-то не так? — спросил он.
— Волнуюсь, — честно ответила я. — Жаль, что родным не разрешили прилететь со мной. Так мне было бы куда спокойнее – и им тоже.
— Чужих не пускаем – повеление царя, — сказал Мортен. — Не волнуйтесь, госпожа, вас встретят как долгожданную и дорогую гостью. Рубби оценили вашу смелость; далеко не каждая юница осмелится проделать такой путь в одиночку.
«Юница»… определенно, к местному лирианскому надо привыкнуть.
— Да, очень смело, — тихо проговорил Айдж.
Даже он, не имеющий отношения к Рубби, презирает меня за то, что я прилетела сюда только когда речь зашла о наследстве. Представляю, как встретят меня сами Рубби – сожрут, наверное! Только одно успокаивает: я гражданка Союза и если что-то здесь пойдет не так, масштаб проблем будет межсистемный. Собственно, меня перед отлетом в органах так долго проверяли и инструктировали, словно я не к родичам лечу, а с дипломатической миссией… Но я бы куда угодно полетела, хоть к рептилоидам, если бы это помогло раздобыть деньги.
Я вспомнила милую, с ямочками, мордашку двоюродной сестренки, ее светло-карие глаза и русые кудряшки. У Ксюши врожденная деформация потоков энергии; врачи говорят, что с такой деформацией можно дожить и до старости, но я сама врач-диагност и знаю, что любой сильный эмоциональный всплеск может убить Ксюшу, а она девочка чувствительная…
Но шанс на излечение есть. В Центаврианской Федерации берутся исправлять врожденные дефекты потоков энергии; туда нам и нужно. Вот только стоит лечение столько, что сумму и озвучить-то страшно… Надеюсь, сумма, в которую оценивается доля моего аэлского наследства, тоже достойная. Иначе зачем я здесь?
Полет продлился четыре с половиной часа; Мортен рассказывал о планете, правящей семье и здешних правилах и нормах морали, хотя все это я изучила еще до полета и, можно сказать, сдала по Аэл Дриду экзамен.
На Аэле законом закреплено четкое разделение между знатью и народом. Знать – это представители древних уважаемых родов, обладающие высоким уровнем эо, способные на психокинез[1], и, конечно, носители генов неуязвимости. Сливкам общества живется хорошо и сытно, им не докучают налогами, зато с народа деньги дерут нещадно, но народ не ропщет – повторения войны никто не хочет, навоевались уже. Да и вообще, судя по тому, что я вычитала в Сети об этой планете и по тому, что мне рассказывали, местные укладом жизни довольны.