Но всё это уже давно пережито и перемолото.
У меня есть Пелагея. Она смысл моей жизни. Моё сокровище.
Конечно, она достойна лучшей жизни, лучшей матери. А я как не бьюсь, не могу ей стать… И даже сейчас вместо того, чтобы злиться на бывшего мужа, злюсь на себя. Ну как же так? Почему до сих пор не переехала? Почему всё вот так у меня наперекосяк?
Я выбегаю из дома с Пелагешей на руках, бегу по направлению к соседнему дому. Замечаю, что там пока открыта дверь — кто-то выносит старый телевизор и тумбы. Забегаю туда и поднимаюсь на лифте на верхний этаж, надеясь там перевести дух.
— Папа нас здесь не найдёт? — интересуется дочка. Она уже не выглядит такой напуганной. И я стараюсь следовать её примеру.
— А что нам папа, зайка моя? Он дома сидит. Он, знаешь, как мишка. Сейчас же зима. Вот он и искал себе берлогу, чтобы поспать.
— И подумал, что наш дом — это его берлога? Глупый медведь, получается.
— Получается. Ну ничего. Мама сейчас позвонит охотникам, они его…
Она пугается:
— Застрелят? Не надо, мамочка!
Я смеюсь, стараясь всем своим видом излучать спокойствие.
— Нет, просто проведут в другую берлогу. Чтобы он нам не мешал. Хорошо? А мы пока погуляем, зайдём в кафе, хочешь? Куплю тебе горячий шоколад. И пирожное.
— Правда?
— Конечно… Но только надо сначала нормальной еды поесть. Сырники или хотя бы блинчики с творогом. Знаю, где их продают. Договорились?
— Ладно, — Пелагеша кивает. Я же дрожащими пальцами набираю нашего участкового. Дочка вдруг спохватывается:
— Ну ты же без куртки, мамочка…
Да уж… Докатилась. Становится неприятно от того, как это всё выглядит. Ещё и с ребёнком. Хотя почему — выглядит? Так ведь всё и есть на самом деле. Непутёвая мамаша и бедная девочка, которая из-за неё страдает.
— Ничего, зайка. Мне так лучше. И совсем не холодно.
Я дозваниваюсь, наш разговор выходит коротким. Владимир Олегович обещает приехать в течение часа.
Кафе тут недалеко, я думаю переждать там. Только страшно, что Глеб может нас перехватить. Но в этот район я переехала недавно, он будет плохо ориентироваться, ещё и в таком состоянии.
Уже собираясь зайти в лифт, я замечаю, что дверь напротив приоткрыта, и из-за щели на нас смотрит высокая, сухая старуха с только отчасти седыми волосами. А в остальном они такие же чёрные, как у меня. На лицо ей лет девяносто, но рост под это не подходит. Я даже пугаюсь, потому что в коридоре её квартиры не включён свет, и из-за теней она выглядит особенно зловещей.
— С мужем борешься? — заговаривает она в тот момент, когда я ещё надеюсь улизнуть.
Глава 2
Она приоткрывает дверь и выступает на шаг вперёд. Где-то метр восемьдесят, в длинной ночнушке цвета слоновой кости. И не боится простудиться? Всё-таки январь, в подъезде не так уж и тепло.
— Мамочка… это же Баба-Яга… — шепчет Пелагея.
Глеб в своё время любил её пугать разными сказочными персонажами, и хоть я сама о них не упоминаю, она до сих пор помнит и боится всяких серых волчков, Кащеев и да… Бабу-Ягу.
— Нет, — вполне серьёзно отвечает старуха, — не она. Совсем другая степь… Так что же ты не отвечаешь, когда с тобой говорят?
Мурашки бегут по телу. Я, крепко стиснув руку Пелагеши, всё-таки киваю:
— С бывшим мужем. Но уже всё в порядке. Простите, если я напугала вас. Мы уже уходим.
Она выгибает тонкую бровь:
— Вот так пойдёшь?
— Да… Тут кафе рядом, да и вообще… Не беспокойтесь. И не подумайте ничего. У нас нечасто это.
Наверное, сейчас из-за того, что так сильно устала, я особенно остро чувствую стыд из-за того, как выгляжу, в какое положение попала.
Скорее бы переехать. Я хочу из Сибири в Краснодарский край. Там, может, моя крошка задышит по-новому. И все эти ужасы останутся в таком далёком прошлом, что покажутся даже не старым кошмаром, а лишь его дымкой.
— Ясно… — тянет она.
Есть что-то в ней такое властное и по-особенному притягательное, что я не могу просто взять и уйти. Она сама отходит куда-то, но дверь не закрывает, давая понять, что разговор не окончен. И я стою, будто бы подверженная каким-то странным чарам. Причём дочка так же с интересом рассматривает дверной проём и молчит. А это ей не очень-то свойственно.
Кажется, что одновременно прошла и всего секунда и целый час.
Старуха выходит к нам вместе с норковой шубой. Когда-то такое считалось роскошью. Сейчас, конечно, мода сильно изменилась и мех животных в принципе перестал быть в почёте. Но дух всё равно захватывает от возникшей у меня догадки.