— Вот именно, что она ещё ребенок, — сказал Бьорн. — Ты знаешь наши традиции и законы, дочь. Офелия девочка и должна учиться. Будь она северянкой, мы бы давно провели обряд посвящения и выбрали достойного жениха.
— Как мне? — буркнула Ингрид. — Ваши законы придумали курам на смех. Вы с матерью нашли мне старого дурака, который помер за год до нашей свадьбы, не дождавшись моего совершеннолетия. К тому же, мы оба прекрасно понимаем, какой путь я избрала. Мне никогда не нравились мужчины, поэтому я…
— Выбрала иноземку Агнесс, которую я привез на продажу, — перебил Бьорн. — Я помню, что ты предпочла женщин, дочь. Но традиции никто не отменял. Об этом я и говорю. Будь Офелия северянкой…
— Хватит решать! — стиснув зубы, тихо зарычала Офелия. Она резко обернулась и бросила книгой в голого северянина. — Ты мне не отец, Бьорн! — заявила она, вскочив со скамейки. — Хватить решать мою судьбу! Я никогда не была и никогда не буду северянкой. Можешь и дальше спать с моей матушкой, но прекрати делать вид, что тебе до меня есть хоть какое-то дело. Ещё раз повторяю, ты мне не отец, а я тебе не дочь, Пепельный Бьорн! У меня есть папа, к которому я скоро уеду и навсегда про тебя забуду.
Офелия вскочила из-за стола и убежала на улицу.
— Что ты наделал, старый баран? — тяжело вздохнула Ингрид, когда дверь избы хлопнула от весеннего сквозняка.
— Она права, — нехотя признал Бьорн. — Будь эта девочка моей дочерью, положил бы на скамью, стянул порты и высек за такое поведение. — Он взглянул на книгу, упавшую под стол и тяжело вздохнул. — Офелии нужно достойное воспитание, чтобы она стала частью этого мира.
— Но она не часть твоего мира, отец, — напомнила Ингрид. — Она не северянка. То, что ты спишь с её матерью, не даёт тебе никакого права. Видимо, ты так стар, что забыл об этом. Этой девочке не нужно воспитание, ей нужен отец. Когда мы поплывём на юг? Честно говоря, я тоже устала от этого затишья.
— Наберись терпения…
— Я три года жду! Мой топор жаждет крови, отец! Я хочу сражаться. Во мне кипит кровь и желание убивать. Если бы не эта иноземка, мы бы давно напали на клан Харриса.
— Всё никак не успокоишься? — улыбнулся Бьорн. — Дочка, в тебе кипит не кровь, а нечто совсем другое. Не может простить старого дурака за то, что отверг твою помолвку с его дочерью.
— Мы любим друг друга! — вскочила Ингрид. — Не ты один заслуживаешь женского внимания, отец! Я тоже хочу любить и быть любимой. Ора — прекрасная девушка, с которой мы выросли. Мы с ней спали в одной кроватки, вместе играли, учились, сражались. Но Харрис, сын Толгофа отдал мою любимую своему лучшему войну, который отказался принять мой вызов. Я заслужила большее, отец. Больше, чем прозябать в этой глуши и нянчить семилетнюю девочку. Прошу тебя, пока снег ещё не сошел, давай съездим к конунгу Харрису. Он тебя послушает. Тебя все уважают. А если он откажется, мы нападём и заберем Ору силой.
Бьорн доел похлебку, обглодал кости и вылезал тарелку, после чего вытер ладонью влажную бороду и отрыгнулся.
— Я ведь уже говорил, — напомнил он. — Никаких битв, пока не сойдет лед. Что до клана Харриса, ты и сама знаешь, что мы не можем на них напасть. Они согласились принять участие в войне…
— Но это не наша война! — заявила Ингрид вполголоса. — Чем околдовала тебя эта Алекса? Зачем ты рискуешь всем, ради этой женщины? Для чего и кого мы будем сражаться на войне, которая к нам не имеет никакого….
— Ошибаешься! — ударив по столу, повысил голос Бьорн. — Пусть люди называют это войной, бойней или чем-то другим. Но для нас это поход, в который мы пойдем ради будущего кланов. Какой прок сражаться друг с другом, если Алекса Масур предлагает нам врага, не только достойного легенд, но и богатого настолько, что мы северные кланы надолго забудут о вражде?
— Но набеги — часть нашей жизни, отец!
— И к чему это привело твоих братьев? Напомнить, что в набегах два твоих брата погибли, не дожив до пятнадцати лет? Ты и сама прекрасно понимаешь, что на севере нет ничего, за что можно сражаться. Да, можешь возразить и сказать про любовь. Ингрид, вот что я тебе скажу. Ради любви необязательно проливать кровь потенциальных союзников. Примем участие в этом грандиозном набеге, получим золота, сколько сможем унести и тогда, если муж твоей Оры выживет, ты сможешь решить этот вопрос по-другому. Ну а если он погибнет, тебе не придется ничего делать. Думаю, Ора сама придет к тебе. К тому же, она ведь воительница и тоже пойдет с нами в поход. Что тебе ещё нужно?
— А ты уверен, что иноземка нас не обманет? Может, Алекса врёт, говоря, насколько богаты Малые земли.
— Я не вру, — выходя из комнаты, сказала Алекса. Она была укрыта шкурой медведя и не спеша перебирала босыми ногами, чтобы не сорвать с себя теплый мех. — Понимаю, что не заслужила твоего уважения. Но позволь мне это доказать. Где моя дочь?
— Я здесь, — заглянув в окошко, отозвалась Офелия. — Добрый день, матушка.
— И тебе доброго утра, дочка, — улыбнулась Алекса. — Дочка, ты можешь показать кулон, который тебе подарил император?
— Это не кулон, а серебряные часы, — поправила Офелия, пролезая в окно. Подойдя к столу, девочка сняла серебряную цепочку с шеи и положила тяжелые часы на стол.
— Открой заднюю крышку часов, Ингрид, — попросила Алекса. — Только осторожно. Не испорть часы моей дочери.
Взяв часы в руки, Ингрид почувствовала их тяжесть. Действительно, подарок достойный императора. Даже не разбираясь в ценах империи, Ингрид с уверенностью могла предположить, что эти часы стоят очень и очень больших денег. Но стоило ей открыть заднюю крышку, как на стол посыпались маленькие прозрачные стеклышки. Бьорн сразу взял один и вгляделся.
— Это бриллианты, — сообщила Алекса. — Единственное напоминание о доме, который у меня отняли. Я оставила их Офелии на случай, если со мной… случится что-то нехорошее. Один такой бриллиант в Малых землях стоят десять тысяч копий. Это две тысячи рупий, если перевести на деньги империи.
Ингрид и Бьорн сразу принялись считать и насчитали двадцать семь прозрачных стекляшек.
— Это ведь целое состояние… — промолвила Ингрид.
— Всего лишь бриллианты, — с безразличием сказала Алекса. — У всех дам от маркизы до герцогини этих камней столько, что можно купить эту деревню. А теперь представьте, сколько вы заработаете, если прировняете к этим камушкам золото, драгоценности и красивых женщин? О вкусах не спорят. Но посмотрите на меня. Взгляните на мою дочь. Можете сходить в дом к Ивану и оценить красоту моей сорокадвухлетней мачехи, родившей четыре раза. Господин Дауд купил меня за двести тысяч копий. Сложно помыслить, как разбогатеет север после этой войны. Ингрид, я не прошу мне доверять, просто взгляни правде в глаза и подумай, что ты сможешь сделать с таким состоянием. Ты запросто сможешь выкупить свою любимую после этого похода. На самом деле я тоже устала ждать, поэтому пора…
— Матушка? — с надеждой спросила Офелия.
— Бьорн, если корабли готовы покинуть гавань, мы должны выступить на юг и угнать корабли императора! — заявила Алекса.
— Тогда в путь! — громогласно приказал Бьорн, вскочив из-за стола.
— Ты бы оделся… — вздохнула Ингрид, разглядывая бриллиант.
Алекса улыбнулась и направилась в спальню.
— Настал час расплаты…
Порядочная жизнь
***
День за днём в гавань прибывало все больше и больше кораблей, бросающих якорь в нескольких милях от берега. Причалы, вытянутые вдоль побережья, трещали по швам от людей, приплывающих в этот небольшой город на берегу бескрайнего моря. Вчерашние враги объединились, чтобы выступить в поход, который поддержали двадцать конунгов. Вакнилия была задушена воителями северных народов, обычными служанками, стариками и детьми. Дороги и тракты были перегружены обозами и телегами, продолжающими заполнять город и окрестности оружием, людьми, припасами.
Все были готовы выступить в любую секунду, но происходили и случайные стычки. Некоторые враги, волей случая ставшие союзниками, до сих пор не могли примириться с новыми друзьями. День ото дня вспыхивали мелкие потасовки, чаще проходящие в кулачных драках, приводящих к настоящим мордобоям. Было видно, как северяне жаждут вступить в бой. Их кровь закипала. Требовалось нечто такое, что поможет не подавить стычки, а утолить жажду суровых воителей.