– Как мирно все, как благолепно!
– Увы! Догадываюсь, Мири-Милка, что тебе уж многое известно. Наша беседа прервалась дикими криками с улицы. Негодяи требовали, чтобы я вывел им гостя, мол, хотят познать его. Я, конечно, и не подумал потворствовать страшному греху мужеложства.
– А преступники не домогались еще кого-нибудь выдать им для насыщения их гнусной похоти?
– Этого не было. Но Цадок добровольно отдал им Дину. А потом все стихло. Злодеи надругались над молодой женщиной, утром она лежала на пороге дома, живая, должно быть, сам слышал, как левит к ней обращался.
– Отец, ты, кажется, кое-что забыл упомянуть! – вмешалась в разговор Наама.
– Что я упустил, доченька?
– А ведь ты предлагал насильникам меня и Дину вместо Цадока! – сказала Наама, и Мири-Милка услышала обиду в нежном голоске.
– Ах, женщины! Волос длинный, а ум короткий! – воскликнул в сердцах Менахем и в испуге оглянулся на гостью, – разве по злобе, а не ради добра я это делал? Тебя, дочка, все-равно бы не тронули – ты уроженка Гивы. А Дина – не девица… Возьми-ка в толк, что нет преступления хуже поругания мужской чести!
Мири-Милка смерила Менахема тяжелым взглядом. Уж сколько раз она находила подтверждение своему нелестному мнению о сильной половине человечества!
– Скажи-ка, Менахем, кто кроме тебя и Цадока высовывался из дома?
– Никто, Мири-Милка.
– Да ведь Ярив выходил, – вновь подала голос Наама, – он пошептался о чем-то с негодяями, и шум стих. Он вернулся, сказал что-то Цадоку, а уж потом тот вывел Дину!
– Кто твой будущий зять, Менахем? – ледяным голосом спросила Мири-Милка.
– Нетрудно догадаться! Это Ярив. Пока я разговаривал с Цадоком и Диной, молодые ворковали, обо всем сговорились. Любовь с первого взгляда! Прекрасный юноша. Красивый, статный, сильный, любезный.
– Но он всего-навсего слуга, стало быть, бедняк. Неужто ты, Менахем, так бескорыстен, что отдаешь Нааму без выкупа?
– Весомый могар обещал мне Ярив! – с гордостью заявил будущий тесть.
– Удачи тебе, Менахем, – холодно заметила гостья.
На прощанье Мири-Милка сердечно обняла Нааму. По морщинистой щеке скатилась слеза.
– О чем вы плачете, тетушка Мири-Милака?
– Сама не знаю, душенька. Пусть у тебя все будет славно!
“Пришло время хорошенько пошевелить мозгами, – рассуждала про себя Мири-Милка, покинув дом гостеприимного хлебопашца, – какова, однако, крестьянская хитрость! На всякий случай не сказал мне, что Ярив переговаривался с преступниками. Остерегался, как бы не навредить ненароком будущему зятю, за могар трепетал!”
7
Разыскать подозреваемого и арестовать его – задача старейшинам знакомая и для решения нетрудная. По имени, что указали свидетели, нашли молодца, и двое стражников крепко связали ему руки и доставили в упомянутый апартамент на втором этаже городских ворот. Парень не сопротивлялся, и странное удовлетворение разливалось по физиономии его, как у человека, предвкушавего желанное мщение.
– Назови-ка имя свое! – приказал Бнаяу.
– Будто не знаешь! Нашел ведь меня! Я – Урия.
– А как думаешь, Урия, почему ты связанный перед нами стоишь? – спросил Баная.
– Я простой, неученый. Раз связали, значит надо вам.
– Где ты был в ночь, когда некие подонки надругались над Диной, наложницей левита Цадока? Говори правду, не то отведаешь кой-чего! – воскликнул Баная, указав на стоявшие в углу устройства пыток.
– У дома Менахема я был, с этими самыми подонками, но не знал их намерений. Я ни в чем не виноват, и греха нет на мне!
– Что вы там делали и сколько вас там шлялось? – строго спросил Бнаяу.
– Сколько? Не знаю, я счету не обучен. А плохого делать не собирались. Так, веселились, галдели маленько. Нет ведь закона, чтоб с заходом солнца не шуметь! Я ни в чем не виноват!
– Плохого делать не собирались, говоришь? Одно хорошее на уме было? Долго, Урия, ты намерен дурака корчить? Что кричали? – начал сердиться Баная.
– Не помню я. За мной худого нет!
– Эй, тюремщик! – позвал Баная, – тащи-ка сюда свои игрушки, да помоги Урии вспомнить, если бедняга страдает забывчивостью.
Тюремщик послушно приблизился к арестованному со снастями в руках. Урия побледнел и посерьезнел.
– Говорить толком будешь? Последнюю возможность тебе даю отделаться испугом! – предупредил Баная.