Майя отвернулась. Она шептала мантру, пока не успокоилась. Когда она снова повернулась, то увидела по выражению лица царицы, что та раздражена и одновременно забавляется.
— Так. Мы тебя расстроили. По теперь мы видим: визиря привлекает твоя красота. Мы думаем, что твои глаза, которые горят, когда ты злишься, и роскошные губы. Они не могут не привлечь такого мужчину, как Вали-хан. Он знаток женской красоты. Он собирает красивых женщин и торгует ими. Он отправляет разведчиков искать лучших, молодых, еще не потасканных.
Вдова султана отвернулась, словно на мгновение ей стало тоскливо и завидно. Сейчас она казалась Майе незащищенной и очень грустной. Когда она снова заговорила, то произносила слова шепотом:
— У тебя никого нет в этом мире, дитя? Ты совсем одна?
— Возможно, моя гуру. Но она потерялась. Я думала, что она мертва, но я вижу ее во сне. Моим другом стал Деога.
Вдова султана закатила глаза:
— Никогда не доверяй фарангам. Он бросил тебя, как пустой кубок. Ты должна начинать рассчитывать на свои силы. Похоже, что мы теперь — твоя единственная надежда, дитя. А мы не знаем, что нам с тобой делать.
— Бросил меня? — прошептала Майя, но царица уже говорила дальше и не услышала ее.
— Визирь уже заключил сделку, продал тебя, — продолжала царица, словно повторяя факты, хорошо известные им обеим. — Ты знаешь Мурада? — Майя покачала головой, пока еще не понимая всего. — Это сын шаха Джахана, императора из династии Великих Моголов. Он является наместником правителя моголов в Сурате. Вали-хан заключил договор с моголами. А ты, дорогой ребенок, запечатываешь этот договор. Что ты об этом думаешь?
— Я рабыня, госпожа.
— Но ведь твой мозг от этого не прекратил работать? Давай мы расскажем тебе о Мураде. Он безобиден. У него сто жен, и он никогда не спит ни с одной из них, — она жестом показала, будто пьет, и многозначительно кивнула. — Вали-хану нельзя доверять, но мы можем проверить, чтобы он тебя туда послал. Это будет для тебя самым лучшим. В Сурате жарко, но во всем остальном не хуже, чем в Биджапуре. Да, это будет лучше всего, — она села прямо, словно вопрос был решен. — Но почему тебя хочет хасваджара? Почему ты стоишь семь лаков? Что он задумал? — она кивнула на холщовый мешок Майи. — Что там?
Вместо того чтобы отвечать, Майя высыпала содержимое у ног вдовы султана. Царица брала в руки ее вещи, одну за другой.
— Книга. И это все? У тебя там определенно есть еще что-то.
Майя с неохотой достала сломанный меч, грубо распиленную монету и, наконец, головной убор. Царица внимательно осмотрела каждую вещь.
— С этим связана какая-то история? Садись поближе. Вокруг столько ушей! Еще ближе, — она показала Майе на свое ухо. — А теперь расскажи нам про эти вещи, но тихо.
Несмотря на вино, Да Гама не мог спать. Он ненавидел шатры. В середине ночи он прекратил попытки заснуть и покинул шатер, чтобы погулять под звездами.
Горело несколько костров, какие-то тени двигались во тьме, но лагерь был погружен в тишину. Слышался только бесконечный грохот водопада. Полная луна светила так ярко, что трава казалась серебряной, а сам Да Гама отбрасывал легкую тень, когда шел.
Он бессознательно направился к реке. Выйдя из круга больших шатров, он услышал, как громко трещат цикады. Один раз в кустах он увидел горящие глаза пантеры, но зверь убежал прочь. Да Гама пожалел, что у него нет пистолетов. В лагере оружия не было ни у кого, кроме стражников-евнухов.
Пока он дошел до берега реки, его туфли промокли насквозь. Воды в реке все еще было много, тут и там вдоль берега образовались небольшие водовороты, блестевшие под луной. Да Гама подошел к узкому деревянному мосту, который вел в зенану. На другой стороне реки стражник-евнух опирался об ограждение.
Здесь рев воды стал еще громче. Да Гама ступил на мост. Даже несмотря на шум реки, он слышал, как дерево скрипит при каждом его шаге. В центре он остановился и облокотился об ограждение, которое прогнулось под его весом.
Мост протянули всего в нескольких футах от края водопада. Да Гама смотрел в пропасть. В лунном свете кружился туман, и казалось, будто там собрались призраки. Внизу он рассмотрел озеро, куда нырнула лошадь Патана, а потом и кренящийся купол разрушающегося храма.
Внезапно Да Гама подумал о Люси. Он отчаянно хотел дотянуться до нее, пожелать ей добра, благословить ее и обнять. Она была ярким светом, но теперь исчезла навсегда. Он подумал о жизни, ожидающей его впереди: о днях, которые придется проводить в пути, о ночах, когда придется спать на влажной земле в компании людей, похожих на Джеральдо и Викторио, — людей, от которых у него все переворачивалось внутри.