Горячая головка уткнулась в самую середину тугого колечка и надавила. Я замерла, вся сжавшись. Мои пальцы цеплялись за простыни, дыхание было коротким и резким. Не может быть! Он не сделает это со мной!
Дари склонился еще ниже, так что я чувствовала его дыхание рядом со своим ухом.
— Не хочешь? — Проговорил он рокочуще, вызывая сонм мурашек на моей коже. — Тогда оттопырь зад, красавица и предложи мне себя как следует!
Одна ладонь Дари легла мне на попу, сжала половинку, грубо замесила ее. А потом со звоном шлепнула так что я вскрикнула.
— Ну! — Нетерпеливо подогнал он. — Давай сама прогнись или я возьму тебя как пастухи берут своих ослов!
Я сжала зубы и попыталась приподняться, чтобы встать на колени. Дари наблюдал за этим недолго. В одну секунду он вздохнул и резко подвел ладонь под живот, поднимая меня. Потом ладонь легла на поясницу, заставляя прогнуться и реально предложить ему себя. С оттопыренной попой я чувствовала себя униженной. Он мог смотреть на меня там… Но зато он перестал претендовать на другое отверстие.
Его пальцы коснулись моих лепестков и проникли внутрь, где все еще саднило после прошлой ночи. Вошли глубоко, потому что там было достаточно влажно. Растянули стенки, заставив меня застонать.
Я попыталась уползти вперед от неприятных тянущих ощущений, но Дари удержал меня на месте.
— Стой! — Голос был злым. — Ты всегда такая дерзкая? Я же кажется предложил тебе два варианта. Или туда, или туда. Давай ты будешь послушной девочкой и позволишь мне сбросить излишки моих ночных снов в тебя без сопротивления!
— Я постараюсь… -всхлипнула я. — Мне больно.
Я подумала вдруг, что я ведь не единственная его женщина. У него наверняка есть жены, наложницы, рабыни. Сколько угодно женщин, среди которых я больше не уникальная. Потому что больше не невинная девушка из Нитари. Что ему стоит использовать для своих утех их!
Но видимо Дари не собирался облегчать мне жизнь. Пальцы вышли из меня с хлюпающим звуком, зато их место тут же заняло кое-что другое. В этот раз было не так больно, да и он двигался медленно, натягивая меня на себя словно перчатку. Медленно, томительно, потому что казалось мы с ним совпадаем до идеала. В смысле между его толщиной и моим объемом нет никакого зазора и ему приходится проталкиваться с большим трудом, растягивая меня против всяких естетсвенных ощущений.
Внизу живота копилась саднящая боль, и я начала хныкать. В ответ Дари просто положил мне руку на затылок, уткнув лицом в подушку и продолжил вдвигаться. На всю длину. Пока не уперся во что-то внутри, отозвавшееся нутряным ощущением. Муторным, почти тошнотворным. И только тогда он выдвинулся обратно и снова толкнулся внутрь.
Каждый толчок вызывал у меня разные оттенки боли. От саднящей до растянутой, от тугой до вот этой, тошнотворной. Я считала толчки. Медленные, в едином ритме. Считала и глотала стоны в подушку.
Глубже, он смог войти глубже, протаранив меня почти что насквозь. И зарычал, и задвигался быстрее, подгоняя себя мужскими голодными стонами.
— Еще. Еще! — Прорычал Дари. — Дай мне себя! Задери свой зад, ну же!
Я попыталась исполнить его приказание, но он уперся обеими руками в мою поясницу, вдавил пальцы и уже плохо себя контролировал, двигаясь все быстрее.
А потом внутренности затопило горячим, и Дари рыкнул мне в шею последний раз.
Я надеялась, что он сейчас выйдет из меня, избавив от себя. Но нет. Он продолжал оставаться внутри, даже немного двигаясь в хлюпающем своем семени и это было не настолько больно, как до этого.
Он вышел, и вслед за ним из меня выплеснулось что-то густое и резко пахнущее.
— Хорошая девочка, — довольным голосом сказал Дари, переворачиваясь на спину и закидывая руки за голову.
— Можно… я вымоюсь? — Спросила я его.
— Нет, — ответил он, глядя в потолок. — На сегодня ты мне надоела. Вставай и иди в ту дверь за колонной.
Я не поняла, почему он так переменился. Только что я мечтала сбежать, а теперь вдруг стало обидно, что он выкидывает меня как использованную салфетку. Даже не дав вымыться.
— Но я голая!
— Ничего, — щедрым жестом отмахнулся Дари. — В гареме тебе дадут все, что необходимо. А мое семя с тебя вылижут самые верные любовницы.
И он хрипло расхохотался, так и не дав мне шанса узнать, шутка ли это такая странная или и правда…
— Все, иди. Ты начинаешь меня утомлять.
И мне не осталось ничего кроме как встать и чувствуя, как тягучая жидкость стекает изнутри по ногам, направиться к двери…
В гарем.
Гарем
Гарем встретил меня тишиной и пустотой. Огромное помещение, изукрашенное золотом, набитое под завязку шелковыми диванами и сотнями подушек на них.
Посередине был круглый бассейн, по краям которого стояли золотые фонтаны.
Над головой открывался хрустальный купол, под которым сияли люстры со свечами.
И никого. Хотя я ждала встречи с другими любовницами Дари.
Прошла устало, присела на один из диванов, бездумно сорвала виноградину в ветки, лежащей в вазе.
Голой мне было неуютно, но завернуться тут было не во что, и я решила нырнуть в бассейн. Вода в нем была теплой. Можно было как следует поплавать.
В голове не было ни одной мысли. Я не хотела размышлять о том, что со мной будет, я просто наслаждалась чистой водой, которая смывала с меня прикосновения мужских рук, грязь, пот, кровь, его семя.
Сколько я плавала, я не знала, очень уж было тут пусто и тихо. Часов тут тоже не было.
Поэтому когда я подняла голову из воды и увидела стоящих по краю молчаливых женщин, одетых в серое, я вздрогнула. И испугалась.
Вид у них был очень мрачный и подошли они настолько неслышно, что самые страшные мысли завертелись у меня в голове.
— Здравствуйте, морави, — сказала одна из них. — Выходите, пожалуйста, вам надо одеться перед встречей с другими морави.
Ага, значит, морави — это любовница.
В руках у них были свертки тканей, подносы с украшениями. А у той, что стояла у ступеней — огромное полотенце, в которое меня и завернули, когда я все же поднялась из воды.
Меня тут же вытерли насухо и усадили на одну из банкеток у воды. На колени у ног опустилась одна из женщин, принявшаяся натирать мои ступни маслом.
Пока я пыталась понять, зачем она это делает, остальные стали раскладывать на ближайших столиках блюда со вкусно пахнущими яствами.
Я уловила и запах мяса, и аромат фруктов, и даже чего-то сладкого.
Мой рот наполнился слюной, но мне почему-то казалось, что если я попрошу еды, меня это унизит.
Но унижение пришло из другого места. Не дав мне ни малейшего шанса на самостоятельность, женщины окружили меня и принялись наматывать на мое тело много полупрозрачной ткани. Словно паучихи, к которым я попалась в сети. И сопротивляться было невозможно.
Лучше бы дали еды!
Тяжело ныл низ живота, очень неприятно, и я все время прикладывала к нему ладони, надеясь усыпить боль. У нас бы мне давно принесли обезболивающие порошки, но в этой дикой стране, сколько я ни пыталась сказать о боли, никто меня не понимал. Или не хотел понимать.
На ноги тоже надели полупрозрачные мягкие тапочки, в которых страшно было ступить на скользкие мраморные полы. Волосы убрали в сложную косу, на глаза нанесли черную краску, не показывая мне, что получилось. На шею, запястья и щиколотки надели множество золотых украшений, которые звенели каждый раз, как я двигалась. Вот так и не сбежишь, потому что звон будет сопровождать тебя повсюду.
Другое дело, что я не знала, куда бежать. Тем более, в этих полупрозрачных занавесках, которые просвечивались почти насквозь.
Я снова приложила руку к низу живота и поморщилась.
Могло ли быть такое, что немаленькое орудие Дари мне что-то повредило внутри?