Внутри купальни было множество ванн, в которых плескалась горячая вода, клубящаяся паром, а рядом стояли на полках баночки и флакончики, от количества которых кружилась голова.
— Я не буду тебя трогать, но ты должна сама окунуться в три воды, промыть волосы и тело, умастить их маслом и нанести краску на лицо, — сказала мне женщина, так и оставшаяся безымянной. — Раздевайся.
Как бы я ни стеснялась, но пришлось скинуть с себя порядком надоевшее за время пути платье, покрывало, давно лежащее на плечах и остаться совершенно голой.
В первую из ванн, с самой горячей водой я входила, шипя от боли, причиняемой кипятком. Зато чувство чистоты накрыло меня сразу. Кажется, раствор в ванне был мыльный.
Я тщательно промыла волосы и они снова стали светлыми.
— Все промывай. Все свои… места.
Я никогда еще не делала это под взглядом чужих людей, хотя однажды это делали со мной чужие люди. Пришлось даже отвернуться и залезть пальцами туда… куда скоро должен был попасть Дари.
Кроме смущения я не ощущала ничего. Никакого жара, который когда-то достал из меня Матир. Может быть, я не такая, как он говорил.
— Вторая купель.
Во второй вода была ледяная. Я аж вскрикнула, когда мне пришлось туда войти. Кожа сразу подтянулась и заскрипела от чистоты, а волосы стали жесткими.
— Третья.
Третья была мягкой, словно туда были добавлены бальзамы, пахла травами и молоком, и она умастила мое тело лучше, чем женщины перед моей первой ночью.
Женщина пока отбирала на полках флаконы и протягивала мне, командуя, что наносить на волосы, что на тело, на запястья отдельно, на живот отдельно, на грудь…
Глаза она накрасила мне сама, быстро и умело.
Подкрасила алым соски, пока я дрожала под ее пальцами. А под конец протянула янтарный флакон и сказала:
— Смажь себя.
— Где? — Наивно спросила я.
— Везде. Или повернись, я смажу.
— Нет!
Я отвернулась от нее, раскорячившись рядом со скамейкой белого мрамора и налив в ладонь масла, нанесла его внутрь себя. Отставила флакон.
— Еще не все, — скомандовали из-за спины.
— А куда… — и тут до меня дошло. — Нет!
— Да!
Это было еще унизительнее. Отклячив зад, пытаться залить масло через очень узкое отверстие под взглядом этой старой твари…
Кажется, она осталась удовлетворенной.
— Идем.
На выходе она накинула на меня полупрозрачную белую накидку и открыла потайную дверь. Хорошо, что не пришлось идти через гарем. Но и узкий коридор был достаточным испытанием. Я шла и чувствовала, как вытекает из меня масло, пачкая внутреннюю сторону бедер.
Перед высокой дверью из белого мрамора черная женщина отступила в сторону, и потянула за ручки, открывая ее для меня. Я поднялась по белым ступеням. Все внутри дрожало, а сердце билось где-то в животе.
Спальня.
Спальня Властелина была не чета той, где он ночевал на аукционе.
Она была в несколько раз больше. Но я так боялась, что не видела ничего, кроме него, облаченного в черный халат высокого темноволосого, стоящего у подиума, на котором возвышалась гигантская, что можно потеряться, круглая кровать, окруженная столбиками и с легкими занавесями.
Я вздрогнула, почувствовав на себе тяжелый черный взгляд Дари.
И все. Больше ничего я уже не видела. Только его глаза, которые давили и манили одновременно.
Под распахнутым халатом ничего не было, только гибкое стройное тело, загорелое дочерна.
И.
Его орудие.
В боевой готовности.
За спиной мягко закрылась дверь.
Мой язык присох к небу, руки и ноги перестали слушаться.
Дари стоял и смотрел на меня, а потом поманил коротким жестом.
— Иди ко мне, Эйна.
Мне стоило всех сил на свете приблизиться к нему.
И тогда он положил руку на мою голову и надавил на нее, вынуждая опуститься на колени.
Ужин
Минет и окончание внутрь
Не подчиниться Властелину было бы безумием, но опускаясь на колени я не сразу поняла, что происходит. Лишь когда мои колени опустились в мягкий как трава ворс ковра, а в пересохшие губы уперлось налитое кровью мужское орудие Дари, я испугалась. Изнутри меня окатило жаром. Запах розового масла кружил мне голову, туманил сознание, страх перед происходящим мешал мыслить здраво, я была в ступоре. Легкое нажатие на голову властной рукой подсказало, что от меня хотят еще чего-то…
Мои волосы перебирали длинные пальцы, Дари давил, но пока слабо. Я и так была в шоке от его присутствия, а тут еще это…
Неужели он хочет…
От гладкой головки исходил слабый мускусный запах, тем не менее пробиравшийся даже сквозь благовонные масла. Запах мужчины. Запах страха. Мир мой изменился навсегда, и я еще не привыкла к этому. Мужчина рядом со мной был слишком большим, его присутствие давило сильнее его руки, мне бы не пришло в голову дерзить ему, как Мауру.
Не дождавшись моего ответа, Дари провел рукой по моей щеке, дотронулся большим пальцем до губ и надавил, заставляя раскрыть рот. От его пальца тоже пахло чем-то мужским, солоноватым, а на вкус он оказался чуть терпким, когда принудил разомкнуть зубы. Я подчинялась ему, но сама ничего делать не могла, слишком была ошеломлена.
Он стал действовать активнее, пальцами проникнув между моих губ, чтобы они раскрылись. А потом палец пропал, а горячий твердый ствол толкнулся внутрь, коснувшись гладкой головкой моего языка. Я ожидала неприятных ощущений, но он был даже ничего на вкус, вкуснее пальца. Кожа такая нежная, хоть и покрывающая упругую плоть.
А дальше он ворвался глубже, властно, глубоко, сразу на половину длины. Я невольно сжала губы и они обняли темный, покрытый венами ствол. Я почувствовала, как внутри все протестует против такого вторжения, мои безвольно висящие руки непроизвольно поднялись и уперлись в двердый живот Дари. Я почти его оттолкнула, но испугалась наказания.
Здесь нельзя сопротивляться. Я знала это. Но дышать было тяжело и непривычно. Поэтому позволила Властелину управлять собой. Может быть, он поиграет и отпустит меня?
В следующую секунду слишком толстый, растягивающий мои губы ствол двинулся обратно, и я невольно вскинула глаза вверх, посмотрев в лицо своему мучителю.
Мужчина выглядел… злым. Его лицо было искажено то ли мукой, то ли яростью, то ли…
Я еще не знала, что так выглядит его бешеное желание. В его черных глазах пылал огонь, в них была древняя могучая сила, которой можно было только подчиниться — или умереть.
— Сожми губы.
Сказано было коротко и яростно. Я быстро облизнула губы и увидела, как огонь вспыхнул ярче.
Я сжала губы, как он велел, а твердая головка толкнулась в них… и с усилием преодолела преграду, вновь овладевая моим ртом. Но в этот раз на половине длины Дари не остановился. Он вогнал свое орудие в мой рот до самого конца, а когда я захрипела от того, что не могла больше вдохнуть, я услышала над своей головой хриплый голос:
— Нет.
Неожиданно рука, держащая мою голову, пропала, исчезла властная тяжесть, и я выпустила горячий твердый ствол, кашляя с натугой и хватая ртом воздух.
— Вставай, — сказал Дари, запахивая свой черный халат и отходя от меня, стоящей на коленях. — Идем поедим.
Он отошел, оставив меня стоящей на коленях и подошел к столу в противоположном краю спальни. Я, не выдержав напряжения, упала, утонув ладонями в ковре.
Но тут же поднялась, опираясь на запястья, потому что все еще не могла его ослушаться.
После того, что только что случилось, мне больше всего хотелось передохнуть. Пару часов посидеть где-нибудь одной, с закрытыми глазами, пытаясь осознать, что случилось. Но Дари требовательно смотрел на меня, и я на неверных ногах подошла к нему. Он указал мне на один из широких стульев без спинки, а сам сел на другой, через угол.