Но его рычание сделало только хуже. Меня накрыло дикой паникой, и не закричала я только потому, что у меня перехватило горло. Я протянула руки, чтобы оттолкнуть его, но он сгреб мои запястья одной рукой и вздернул их наверх, раскладывая меня перед собой.
Его тело, легкое и ловкое на вид, накрыло меня, сразу всей тяжестью прижимая к кровати. Изящные губы впились в мои. Дыхание у Дари было свежим, но горячим, и я потеряла всякое соображение, чувствуя только панику. Мужчина на мне! Мужчина прижимает меня к простыням, накрывает, подминает собой. Жесткие губы, пахнущие мятой и вином, сминают мои, покрывая неумолимую дрожь. Ноги разведены в стороны слишком широко, так что уже ноют мышцы, а между ними горячее тело.
Я задыхалась от ужаса, ловя по одному вздоху между поцелуями Дари. Он окружал меня со всех сторон, спасения не было. Он был всем, что у меня было — огромный, сильный, мощный. Его огромный орган терся о внутреннюю поверхность моего бедра, горячий, намного горячее остального тела.
— Я все равно возьму тебя, порву и овладею, — хриплый голос Дари ворвался в мой мир, взвинчивая ужас до неведомых вершин. — Мне нужна женщина, и этой женщиной будешь ты, готова ты или нет.
И Дари окинул меня голодным взглядом, какой я видела только у огромных хищников типа львов или ягуаров. Взглядом, которым они смотрят на добычу перед тем, как растерзать ее.
— Пожалуйста… — попросила я, сама не зная, о чем. Может быть, о снисхождении. Я не понимала, как могут ложиться с ним в постель другие женщины и может быть даже добровольно! Это казалось немыслимым. Или им нравится быть жертвами? Или они умеют что-то, чего Дари хотел от нее? Загадочные хитрости страны Нитари…
Я знала, что у меня между ног должно стать влажно, но от ужаса пересыхало даже во рту, не то, что там.
Я снова зажмурилась, когда Дари набросился на мои губы, целуя меня жестче, чем прежде, проталкивая внутрь требовательный язык, словно он уже имел меня. Вот так же, как языком, он будет… Я не могла додумать мысль до конца, потому что Дари внезапно отвлекся от губ, качнулся чуть ниже и поймал шерщавыми губами мой сосок.
Я вздрогнула от непривычности ощущений. Я знала, что ласки груди бывают, но никогда даже сама не трогала себя, потому что мне это не приходило в голову. А этот мужчина… Обводит языком по кругу, потом сосет его как младенец, а потом прикусывает, не больно, но ощутимо и странно. Я втянула носом воздух, когда его губы перебрались ко второму соску. И одновременно Дари опустил руку между нашими телами и тронул меня между ног. Они были широко разведены, но ему этого показалось мало и его пальцы спустились туда, где я ощущала прохладу и пальцы развели мои складочки еще шире. Он трогал и трогал их, перебирал, морщился, словно ему что-то не нравилось.
А потом он вернул свою руку обратно и протянул к моим губам два сдвинутых пальца.
— Оближи их, — сказал Дари. Голос его подрагивал. Загорелое мускулистое тело тоже дрожало надо мной от напряжения. Я приоткрыла рот, набрала слюны, стараясь слушаться его, и он засунул свои пальцы мне между губ. Я поняла, что лучше сделать, как он хочет, иначе…
— Лучше смочи, — скомандовал Дари. — И расслабься, иначе будет очень больно.
Мне пришлось посмотреть в его сверкающие глаза, и я увидела там опасное предвкушение. Ему нравилось делать это все со мной. Нравилось командовать и унижать. Он вымочил пальцы моей слюной и размазал ее там, внизу. Но я не была уверена, что это поможет. Потому что он все-таки вклинился между моих разведенных ног. И глядя прямо мне в глаза начал толкаться пылающим своим органом прямо в меня.
Я хотела вскрикнуть, но боль перехватила мне горло. Я хотела застонать, но только сглотнула и прижалась теснее к Дари, зажмурилась, чувствуя, как вытекают из глаз горячие слезы и губами прижалась к его плечу.
Я знала, что это должно быть больно, но я не догадывалась, что настолько. А он все входил и входил, раздвигая все внутрь меня, заполняя, разрывая. Меня словно сажали на кол. На очень горячий и очень толстый кол. Еще и еще, боги мои, когда же это кончится.
А потом он остановился. Я чувствовала его в себе, ощущала каждый миллиметр его огромной плоти. Пыталась дышать, но только икала с каждым вздохом.
— Все… — сказал Дари даже как-то нежно. — Хотя нет…
И он сделал еще одно, последнее движение, которое словно раскололо мое тело пополам, внутри что-то вспыхнуло огнем, когда он уперся там своей дубиной.
Все внутри распирало так, что было страшно лишний раз вздохнуть, А слезы все катились и катились, пока я думала о невероятной боли и еще о том, что моим перввым мужчиной стал не тот, кого я люблю, а самый жестокий правитель в мире.
Терпеть. Оставалось только терпеть. Он ведь не будет… делать это долго?
Но Дари… У Дари было свое мнение. Он начал двигаться. Сначала чуть-чуть назад, и я чуть не взвыла, испугавшись, что он порвет то, что не успел надорвать до этого. Потом снова внутрь.
И боль больше не была такой резкой. Она была похожа на свезенные коленки — саднящая и сильная, но не острая. Между ног было горячо и влажно, и я вдруг догадалась, откуда взялась эта влага и заплакала, завыла в голос. Дари отпустил мои руки, приобнял пальцами за шею и задвигался быстрее и резче, улыбаясь.
Улыбаясь!
Сквозь слезы я видела его красивое лицо, на котором расцветала хищная улыбка, когда он ускорялся все сильнее и сильнее. Пальцы на затылке придерживали меня, чтобы Дари было виднее мои слезы. Он любовался ими и… имел меня. Имел, используя мою девственную кровь как смазку.
Я цеплялась за плечи Дари, только считая удары его органа внутрь моего тело. Каждый раз отдавался саднящей болью, каждый раз я вздрагивала, а он вбивался в меня с каждым разом все жестче, пока вдруг не напрягся весь целиком и не ускорился так, что я не успевала считать.
Громкий стон сквозь сжатые зубы вырвался из его губ одновременно с ощущением горячей лавы, опалившей внутренности.
Вот и все.
Я стала наложницей Властелина Черной Пустыни. Его шлюхой.
Цветок властелина
Дари замер, не спеша покидать ее тугую узкую глубину. Девочку уже потряхивало под ним, напряженные мышцы дрожали, но она не смела двинуться. Это было нормальное поведение для его наложниц. Хотя эта — не совсем такая. Из свободной страны, не приученная к почтению, она все-таки была особенной.
Например, девственницей.
Дари отодвинулся, чтобы взглянуть ей в лицо. Искаженное мукой, но это тоже бывает. Он держал ее и спрятаться ей было некуда.
Дари сдвинулся, ощутив, как липкая кровь неприятно чавкнула, когда его яйца отлепились от ее кожи. Девочка ахнула и потянулась к низу живота.
Дари был быстрее. Он перехватил ее руку и жестко сказал:
— Не надо.
— Мне нужна вода… — пожаловалась она и попыталась встать. Но Дари снова прижал ее к матрасу своим телом.
— Лежи так. Сейчас вытру.
Ему никогда не было противно от женской физиологии. Кровь даже нравилась — особенно девственная. Но куда больше нравилось, когда они заливали своей влагой простыни и перины до самого низа, насквозь. Сейчас, конечно, был совсем не тот случай. Но Дари нравилось, когда на женщине оставались следы.
— Не дергайся! — Рявкнул он, когда эта дура снова попыталась сползти с кровати.
— Не надо на меня орать! — Неожиданно взорвалась девчонка. — Я сделала как ты хотел, терпела и отдавалась, теперь я могу делать, как хочу я!
— Не можешь, — холодно уронил Дари.
Он дернул к себе шелковое покрывало и безжалостно испортил его, резкими движениями вытирая с внутренней стороны бедер девчонки кровь.
Отбросил его в сторону, а потом подхватил на руки и отнес к ванне. Вода в ней менялась сама собой, поэтому была уже чистой, но он все равно вылил в нее половину кувшина белой жидкости для заживления ран. И опустил туда свою добычу-нитарийку.