Вместе с ней и Мартовым из Швейцарии приехал Дейч — участник группы «Освобождение труда», один из ее основателей. На его поездке в Лондон настоял Плеханов. Дейч недавно совершил смелый побег из Сибири, где он отбыл более тринадцати лет каторги и несколько лет «поселения» после каторги. В новогоднем номере от 1 января 1902 года «Искра» сообщала о его побеге и приветствовала вернувшегося на волю товарища.
Вера Ивановна считала Дейча великолепным организатором и еще в Мюнхене говорила, что когда приедет «Женька», то связи с Россией во сто крат возрастут. Дейч был профессорского вида мужчина с благообразными сединами и звали его Лев Григорьевич, но для Веры Ивановны он все равно оставался Женькой, каким она знала его когда-то по конспиративной кличке еще в «Черном переделе».
В Швейцарии, где Дейч пожил некоторое время после побега, он чувствовал себя как рыба в воде. Теперь он ходил по Лондону какой-то потерянный, с кем-то встречался, что-то делал, но связи с Россией от этого не росли. А связи требовались до зарезу.
Невозможно было жить и выпускать «Искру» без того, чтобы не знать, не чувствовать каждый день дыхания далекой России.
Там, в России, происходило что-то большое, важное. Ощущение было такое, будто всю ее сотрясают подземные толчки. И чувствовалось, именно это, а не текущие неурядицы из-за переезда поглощают все внимание Владимира Ильича.
Раненько утром, когда лондонские дворники еще только принимались за уборку улиц, он уже спешил купить свежие номера газет.
А в полдень являлась Вера Ивановна и начинала делиться новостями, вычитанными из тех же газет. Она не скрывала, что почти изуверилась в возможность близкой революции в России, но говорила, шутя, как всегда, без улыбки:
— Юлий все острит по поводу новых весенних выступлений в России. Он говорит, что это очередное «шумим, братцы, шумим». А все-таки интересно читать, что там происходит. Право, очень интересно! А вдруг наша матушка Русь возьмет да и проснется?
Апрель принес России не только весенние перемены в природе. Он стал месяцем больших событий и волнений в общественной жизни и рабочем движении.
В Батуме еще в марте произошла большая рабочая демонстрация. Прогремело над волжскими берегами смелое слово нижегородского рабочего Петра Заломова. Над огромной толпой демонстрантов он поднял алый стяг, на котором было написано: «Долой самодержавие! Да здравствует политическая свобода!» Царские опричники окружили демонстрантов, но Петр Заломов не выпустил из рук знамени. Он крикнул:
— Я не трус и не побегу!..
По многим городам прокатились рабочие забастовки. Опять собирались на сходки и бунтовали студенты. Вдруг в один из весенних дней в Петербурге прозвучал выстрел, всполошивший всю Россию. Студент Киевского университета Балмашев убил крупного царского сановника — министра внутренних дел Сипягина. Этот человек длительное время держал в своих руках почти всю исполнительную власть российского государства. Свирепо и беспощадно подавлял он революционное движение в стране. Официальные русские газеты и часть западной прессы оплакивали его гибель и требовали еще более жестоких мер против революционной «гидры».
Именно в эти дни в Россию пришла книга Владимира Ильича «Что делать?». На обложке значилось: Н. Ленин.
— Как вовремя! Как это кстати! — восклицал Глеб Максимилианович, когда читал с Зинаидой книгу. — Ведь после выстрела Балмашева у некоторых опять вспыхнули старонароднические настроения. Они чувствуются даже в нашей социал-демократической среде. Я сам слышал разговоры о том, что демонстрации обходятся слишком дорого и что террористические действия скорее ведут к цели. А Владимир Ильич как раз показывает своей книгой, в чем состоит наша настоящая сила. В организации! Еще и еще раз — в организации! В сплоченной марксистской партии!
Избранное в Самаре бюро русской организации «Искры» вело работу именно так, как хотел Владимир Ильич: оно собирало в один кулак искровские группы и успешно добивалось, чтобы социал-демократические комитеты признали «Искру» своим руководящим органом.
Днем Глеб Максимилианович ходил на работу в свое паровозное депо. Начальником он был хорошим, его уважали. В солидном, представительном инженере с интеллигентным открытым лицом городские власти никогда не могли бы заподозрить тайного агента «Искры», который по ночам пишет в Лондон шифрованные письма.
В Самаре находилось много активных искровцев. Тут побывал Сильвин, окончивший срок солдатской службы, Ленгник — давний товарищ Глеба и Сильвина по питерскому «Союзу борьбы» и сибирской ссылке. Оба теперь работали в русском центре «Искры». И еще в Самаре жили и помогали новому центру сосланные сюда брат и сестра Владимира Ильича — Мария и Дмитрий. Охранка выслала их из Москвы за участие в подпольной работе среди рабочих.
Из депо Глеб Максимилианович приходил домой усталый, приносил запах угольной гари. Искровцы бывали здесь часто. Садились за накрытый стол, у самовара, и за чаем вели дружеские беседы.
Книгу Владимира Ильича все одобряли. Из социал-демократических комитетов шли вести, что она имеет успех. Глеб Максимилианович радовался и всячески ее пропагандировал.
— Давайте-ка, братцы, еще разок почитаем Ленина, — предлагал Глеб, когда чувствовал, что кто-то из гостей (а часто у него бывали и приезжие из других комитетов) не очень еще твердо усвоил положения книги.
Зинаида Павловна извлекала из тайника небольшую брошюру, мягкая обложка которой была для сохранности обернута в старую газетную бумагу, и передавала Глебу.
Полистав ее, он останавливался на какой-нибудь странице (это зависело от состава присутствующих) и начинал:
— Разберемся, товарищи, сначала в вопросе, который тут сформулирован гениально просто и коротко: «…роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией». Это не в бровь, а в глаз бьет наших экономистов. Они ведь твердят, что раз в истории все совершается по стихийным законам, то незачем вносить социалистическую теорию в рабочее движение. Оно, мол, само, стихийно, дорастет до социализма. Давайте опять послушаем, что говорит нам Ленин. Прошу внимания!
С железной логикой доказывалось в книге, что делать ставку на стихийность — это значит вовсе отдавать рабочее движение в руки буржуазии, губить его, уводить в сторону от революции. Марксизм как наука революционизирует рабочий класс, дает ему ясное социалистическое сознание, освещает светом теории путь к победе.
За обсуждением выпивали не один самовар. Нередко возникали жаркие споры.
Кржижановских в городе любили, это были чуткие, отзывчивые люди, всегда готовые помочь другому, поддержать товарища в беде.
Не всегда бывало удобно собирать местных искровцев или приезжих у себя на квартире.
Глеб Максимилианович и Зинаида Павловна придумали назначить некоторые встречи на местном кладбище. Стоят в снегу кресты, запорошены скамейки. Зато тут тихо и безлюдно.
Счисть снег со скамейки, садись и беседуй на свежем морозном воздухе, любуйся очаровательным видом зимней заволжской дали.
Была на кладбище могила, возле которой Глеб особенно часто назначал встречи.
Высился над оградой скромный белый крест. Рядом с ним был выложен из кирпича и известняка пьедестал для памятника, который, по-видимому, когда-то предполагался, но так и не был воздвигнут. Но из полуразрушенного пьедестала сам собой вырос живой памятник — высокий серебристый тополь. Это была могила писателя-народника Павла Ивановича Якушкина.
…Весной через Самару и Сибирь часто везли в закрытых вагонах арестованных студентов. Царские власти усилили репрессии в ответ на выстрел Балмашева, жестоко расправлялись с революционно настроенным студенчеством. К приходу состава с арестантскими вагонами на самарском вокзале собиралась большая толпа. Из арестантских вагонов неслись революционные песни. Как-то студентам удалось выставить белый плакат с надписью: «За правду и свободу». Через зарешеченные окна арестантам пожимали руки, совали деньги, еду.
Глебу нельзя было ходить на вокзал, чтобы выразить свое сочувствие арестованным студентам, это могло навести на него подозрение, а Зинаида Павловна ходила и потом все рассказывала.