Мама́ вывозила меня вместе с Верой Катениной, веселой и милой девицей, которой не с кем было ездить на балы. Жила она у родной своей тетки гр. Толстой во флигеле. Тетка ее не любила, и хотя дала ей пристанище после смерти ее матери, но совсем ею не занималась, и бедная Вера жила как-то особо, без заботы и ласки графини, для которой только существовали ее племянницы, дети другой сестры Трубецкой, Соня и Маня, и их брат Петя. Тогда Соня и Маня были еще подростками, а Вере было 18 лет. Мне было очень весело ездить на балы не одной, а с веселой подругой, делиться впечатлениями. Старый дядя Веры гр. Толстой посылал мне в день бала букет цветов, и мы обе являлись с ними на вечер, дразня любопытных, которые спрашивали, откуда у нас цветы и не объявлены ли мы невестами. Почти на каждый большой бал являлись мы с букетами, которые получали из оранжерей подмосковного имения графа «Узкое».
В то время не было той роскоши лент и цветов на балах. Во время мазурки иногда давали маленькие значки из ленточек для кавалеров и такие же для дам, они прикалывались к корсажу. Давали кавалерам ленточки привязывать дамам на кисть руки. В эту зиму на каком-то балу, не помню у кого, появились бутоньерки из живых цветов для дам. Об этом мне говорили как о необычайной роскоши. Были в эту зиму балы еще у Антышева, у предводителя дворянства кн. Мещерского. Его племянница Китишь славилась красотой. Много было красивых девиц и дам в то время: из дам – гр. Пушкина, рожд. Пушкина, впоследствии кн. Куракина, Додо Шаховская, рожд. Львова, вышедшая вторым браком за Вырубова, гр. Пушкина, рожд. Шереметева, и др. Из девиц была красива Анна Шереметева, но неподвижной красотой, как статуя. На все московское общество были написаны смешные стихи, которые я, к сожалению, не помню, прохватили всех довольно зло.
Чаще всех я бывала у Лопухиных и у Боде, хотя дружба с дочерью барона мама́ очень не нравилась. Наверху у Наташи царствовала большая свобода, даже распущенность. Собирались ее друзья, молодые люди, садились все на пол, звучали гитары, пели хором. Узнав это, мама́ меня больше к Боде не пускала, и ездили мы туда только на понедельники. Случилось как-то, что понедельник пришелся накануне Нового года. Танцевали до 11 1/2 часов. Когда перестали, то всех попросили в церковь, и начался молебен, после которого опять перешли в залу и сели ужинать, подали шампанское, все друг друга поздравили с Новым годом, а после ужина вновь пустились в пляс.