– Ну, а что еще? Свистун посмотрел в окно.
– Вот он опять.
– Он – это кто?
– Шелли Поуп в своем "мерседесе".
– Он – говно, – сказал Канаан.
– Что же вы позволяете ему разгуливать по улицам?
– Ты о Поупе? А я-то думал, мы говорим об Уолтере Кейпе.
Канаан уставился на Свистуна так, словно решил откусить ему нос и выдавить глаза и колебался только насчет того, с чего начать.
– Я не позволяю ему разгуливать по улицам. Вернее, не я это позволяю, а ты! И всякий, кто не хочет на свою голову неприятностей, позволяет ему разгуливать по улицам. Людям не хочется вспоминать о педофилах. Господи, какая отвратительная тема! Лучше уж поговорим о чем-нибудь другом. А педофилы – они так: сами рассосутся.
Свистун навалился на стол, готовый получить удар и дать сдачи.
– Ну, так сделай с этим что-нибудь. Вставь этому ублюдку перо в задницу.
– За что? За то, что он балуется с детскими фотографиями? Так это несерьезно. Или за то, что балуется с мальчиками? Но это надо сперва доказать.
– За заказ на убийство вьетнамской проститутки.
– Так ты и сам знаешь об этом только понаслышке. Ведь из твоих же собственных слов следует, что сестра ничего не видела. Ей про это только рассказывали.
– Значит, у людей типа Кейпа нет проблем.
– Ради Бога! – Канаан сердился, но говорил и отчасти умоляюще. – Не наседай на меня так. Я же не ковбой. Я же не могу выйти на улицу, вынуть пушку и начать палить в каждого встречного и поперечного. Предъяви мне преступление. Предъяви мне свидетеля. Предъяви мне что-нибудь, за что можно уцепиться!
Он отвернулся и посмотрел на улицу, стараясь взять себя в руки.
– Вот, не угодно ли, – сказал он. Карикатурный человек в белом мятом костюме со старомодным чемоданом и алюминиевым тубом в руках не без труда выбирался из такси.
– Черт побери, – вырвалось у Свистуна.
– Ты его знаешь?
Свистун, поднявшись с места, пошел к дверям встретить Беллерозе, который подмигивал черепашьими глазами и ухмылялся черепашьей ухмылкой.
– Я не ошибся адресом? – поинтересовался он. – Чашечка кофе мне бы не помешала. Как я ненавижу путешествовать!
Свистун хотел было взять у него алюминиевый туб, но Беллерозе убрал его и вместо этого вручил частному сыщику чемодан. Свистун препроводил Беллерозе в нишу, сидя в которой, Канаан тянул через соломинку кока-колу и поглядывал на вновь прибывшего так, словно тот или круглый идиот, или опасный противник.
– Лейтенант Беллерозе из полиции Нового Орлеана, – представил Свистун. – Сержант Канаан из полиции Лос-Анджелеса.
– Привет, коллега. – Прежде чем сесть, Беллерозе решил поздороваться за руку. – Сыро тут у вас.
– Чем занимаетесь? – спросил Канаан.
– Убийствами. А вы чем?
– Преступлениями на сексуальной почве, жертвами которых становятся дети.
– Не знаю, у кого из нас более паршивая работенка.
Вели они себя так, словно никакого Свистуна тут не было. Словно сами Канаан и Беллерозе были родственниками. Скажем, братьями, внезапно свидевшимися после долгой разлуки. Они говорили на общем языке, у них были одни и те же мозоли и головные боли. Как будто они познакомились сотню лет назад.
– Вы здесь по делу? – спросил Канаан.
– У меня в чемодане вещдоки. Купчие и контракты на многочисленные лавки, склады и здания, включая две так называемые киностудии. Одна на реке, другая – в Устье. Последней больше не существует. Сгорела до основания. Тут же отчет эксперта о двух телах, практически сгоревших, но все же не сгоревших окончательно. Фотографии четырехдверного седана красного цвета со съемной крышей, который мы выудили из болота. Дубликат свидетельства на него, выданного на имя некоего Честера Бухерлейдера. Перечень журналов, книг и видеокассет, конфискованных на основе постановления, выданного высшей инстанцией, предоставляющего мне право обыскивать личное имущество и жилые помещения, принадлежащие или арендуемые неким Нонни Баркало, равно как и сданные в аренду им самим. Среди видеокассет есть и та, на которой фигурирует сайгонская проститутка с бабочкой на жопе. Это должно заинтересовать вашего дружка. – Он ткнул большим пальцем в сторону Свистуна. – Есть и другие – с маленькими детьми плюс еще кое-что, о чем даже мне самому тошно упоминать. Таким образом, у меня имеется цепь вещественных доказательств против вышепоименованного Нонни Баркало, который, насколько я понимаю, прибыл в ваш чудесный город.
– И вы хотите, чтобы его вам выдали? – спросил Канаан.
– Ну, это ведь процедура длительная. – Беллерозе криво усмехнулся. – Есть способы и побыстрее.
– Как, например?
– Не знаю. Я бы допросил этого сукина сына с пристрастием, если вы понимаете, что я имею в виду.
– Но здесь не ваша юрисдикция.
– Я хочу сказать, что это могло бы стать одолжением или, допустим, сделкой – в зависимости от того, как вы сами к этому относитесь. Мне бы не хотелось действовать сугубо формально. Подавать запрос, и тому подобное.
– И поэтому вам нужна подстраховка кого-нибудь из нашей полиции на случай, если вы оступитесь и сломаете ногу.
– Нечто в этом роде. Мне было известно, что у этого Свистуна имеется в дружках умный сыщик.
– Это он меня так отрекомендовал?
– Что ж, если события начнут развиваться по принципу домино, то мне потребуется только этот Баркало и его пистольеро. А. все остальное достанется вам.
– А как мы воспользуемся принципом домино? – спросил Свистун.
– А как им пользуются? Надо малость подтолкнуть.
Он положил на стол алюминиевый туб. Уистлер опустил руку на алюминий. Тот был влажен и холоден.
– Сухой лед, – пояснил Беллерозе.
– Господи, – выдохнул Свистун.
А Беллерозе сидел с такой невозмутимостью, словно в тубе не было ничего, кроме продуктов, которые он взял с собой в дорогу.
– И это не единственный сюрприз, который я припас, собираясь в путь.
Глава тридцать вторая
На следующий раз, когда «мерседес» проехал мимо «Милорда», Свистун уже поджидал его и дал отмашку. Когда машина остановилась, брызги из-под переднего колеса окатили ему башмак. Водитель, подавшись вперед, открыл пассажирскую дверцу. Свистун забрался в машину.
– Не больно-то тебе повезло, а, Шелли?
Шелли Поуп был продюсером. Он имел доступ к половине самых красивых тел во всем городе. Актрисы ради мало-мальски разумного предложения были готовы на самые акробатические трюки. Молодые сотрудницы административных отделов норовили в этом отношении перещеголять актрис. Случайные прохожие с радостью совали визитки с номером домашнего телефона. Жена Поупа гордилась тем, что ее мужу не составило бы труда переспать не с одной из них. Она и понятия не имела, что ее Шелли вздыхает по сопливым мальчишкам.
– Под таким дождем никто не выходит из дому, – пожаловался Шелли.
– Ребятам просто везет. Эй, погоди-ка. Смотри, что за сосунок! И как похож на продрогшую крысу.
– Слишком старый. Ему, должно быть, четырнадцать.
– Да уж, развалина!
– И вообще это девочка!
– Как ты их различаешь? Вот что называется: взгляд знатока. О Господи. Если я не ошибаюсь, тебе нравятся мальчики-десятилетки?
– Странные у вашего брата идеи. Ты что же думаешь: я мотаюсь по городу и клеюсь к малышам?
– Нет, Шелли. Ты находишь их и вставляешь им в попку. Это большая разница.
– Ради Бога, да маленькие засранцы сами высыпают на улицу, помирая с голоду и со скуки. Пойти им некуда. Друзей у них нет.
– Не считая тебя, правда, Шелли?
– Вот именно, не считая меня. Я покупаю им одежду. Я их кормлю. Я даю им деньги.
– А три часа спустя высаживаешь их на улице, чтобы они оказались предоставлены самим себе?
– Я не сутенер.
– Это верно. Ты их не продаешь и ни к чему не принуждаешь. Ты их всего лишь покупаешь. А ты когда-нибудь имел дело с теми, кто их принуждает и продает?
– А когда ты в последний раз перевел тысячу баксов в Фонд детства?