Дул холодный осенний ветер, поэтому мы все накинули капюшоны.
Мы шагали мимо покосившихся раздевалок. Любовались воланами, что с белой пеной ласкали холодные песок.
На пожухлой поляне, окружённой лесом, как грибы, стояли небольшие беседки. Чтобы избежать вандализма, столы, чаши и скамейки были все вырезаны из камня. Это подарок гражданам на какой-то юбилей посёлка.
Курильщики быстро собрали дровишки по округе. Под железной крышей освободили каменную чашу и развели костёр.
Трэш перочинным ножиком нарезал сосиски и хлеб на маленькие кусочки, и принялся нанизывать их на ветки, как шашлык. Сразу было видно, что привык к походной еде.
Мы встали вокруг чаши и жарили свой обед. Ёжились от промозглого ветра, что нагнал на небо тучи. Моросил дождик, но у огня нам было тепло и весело.
– Нормальная у нас компашка психов, – усмехнулась Сонька, окидывая наш круг взглядом. Она попивала сок из пластикового стаканчика и вертела в пальцах свою ветку. – Колитесь, у кого что. С Белой Плесенью всё ясно, она у нас жертва буллинга. А вы то, чё здесь делаете?
– Вот с себя и начни, – хмыкнула Верещагина.
– Будто вы не знаете, что я бывшая суицидница, – как ни в чём не бывало, ответила Лядина.
Я подняла на Соню взгляд. Это её Макс Котов… «Он изуродует тебя, как Соньку», всплыли слова Трэша. Да, уж. Надо думать, что в посёлках и деревнях творится.
– Тугара, ты, – Лядина всегда была ко мне не равнодушна.
– То же самое, – тихо ответила я, глядя, как покрывается чёрной корочкой хлеб на палочке, как сморщиваются куски сосисок под жаром костра.
Компания ахнула.
– Да, ладно – Сонька даже растерялась, – всегда казалось, что у тебя железобетонная психика. Не каждая выдержит влюблённого Трэша.
Девки захихикали, а Савинов потупил взгляд, заметно покраснев.
– Я очень отца любила, – спокойно начала рассказывать я. – Он умер, когда мне было тринадцать. Мой стресс вылился в нездоровое влечение к шестнадцатилетнему соседу. Тот не дурак, после долгих моих приставаний, накапал матери. Мамаша сама была на грани и такое мне устроила, – меня даже передёрнуло от воспоминаний. Мамка меня набила, наорала и закрыла в квартире одну. Умом она никогда не отличалась. – Закончилось это всё плачевно и кроваво. Мама моя до сих пор с ужасом вспоминает, последствия моей «любви». Спустя почти пять лет, я осознала, какой была дурой. Это не выход, это показатель слабости и полная лажа. Теперь меня сняли с учёта. Кстати, поэтому я второгодница, год у меня вылетел в трубу.
– Охренеть, – выдохнула Ложка.
– Я асоциальный, – гордо заявил Трэш.
– Я вообще дикая, – пробило Сашку Верещагину, – высокий уровень мужских гормонов, и всем хочется рожу набить. Вот.
Она скинула рукав своей куртки и завернула толстовку, показывая нам на предплечье чёрную свежую наколку. Смазанная, кривая морда бульдога в оскале.
Анечка, стоящая рядом с Кучей, втянула голову в плечи.
– На нашего Свина похож, – гоготнул Трэш, и все его поддержали, кроме Сони.
Похоже, Лядина, не просто перед биологом попой крутила. Втюрилась в большого дядьку и молчит. Смахнула с себя, как налёт, уныние и снова улыбнулась.
– Вася, – требовала Сонька.
– Но я точно псих, – вздохнул здоровый Васин. – В десять лет услышал голоса. Сразу признался мамке, она меня к врачу. Ничего так, помогли. Пока переходный возраст для профилактики таблетки пил. Врач реальный мужик оказался. Посоветовал спорт, учёбу и надзор.
– Ложка, – Сонька ткнула подружку в бок. – Ты у нас кто?
– Ну, я, – стала ломаться Лерка. – В общем у меня постоянные депрессии. Глубокие…
– Тугара, – Сонька посмотрела на меня. – Назови причину подростковой депрессии.
– Частая мастурбация приводит к затяжным подростковым депрессиям, – выпалила я на одном дыхании.
И хотя все грохнули дружным ржачем, а Ложка надулась, как красный воздушный шарик, я сказала правду. Вычитала однажды в каком-то словаре по психиатрии.
– А теперь, – у Лядиной заблестели глазки. – Чтобы встречу нашу сделать пикантной, расскажите, кто с кем спал. С Белой Плесенью всё понятно.
– Я не с кем, – честно призналась я, и опять в ответ тишина и удивлённые взгляды. Им казалось, что раз я городская и бойкая, значит уже опытная. – Мне хватило своей первой любви.
– Трэш, – лукаво усмехнулась Сонька.
– И я не с кем, – равнодушно и мирно отозвался Савинов.
– Да ладно!!! – возмутился народ.
– А как же Кристинка, которую ты жал у клуба? А это деревенская как её там… Нафаня.
– Нет, – твёрдо ответил Трэш и бросил на Лядину строгий взгляд. Чтобы отвалила.