С очкастой, сушёной обезьяной на Ибицу! Ура, я сейчас копыта отброшу от счастья…
– Кать, чего молчишь?
– Больше покупателей на мою целку не нашлось? – скривилась я.
– Я думала ты уже взрослая.
– Мам, а любовь?
Она расхохоталась в полный голос.
– Какая любовь, милая? Нет в этом мире любви, кроме материнской.
– Похоже и её нет, – тяжело вздохнула я.
– Вот не груби мне! Егор говорил, что ты за языком не следишь.
– Мам, ты сама-то взрослая? Золушка – это сказка. В жизни такие браки оканчиваются плачевно.
– Слишком умная выросла, такие, как ты, в браке несчастны всегда!
Егор заехал во двор. Пока он не появился в доме, я свалила к себе.
Неплохая перспективка! С сушёной очкастой обезьяной на Ибицу, а потом Золушкой к его мамаше под плётку.
Или с Линёвым и его гаремом любовниц в пять сотен, в новую квартиру. А в его новую машины любовницы не влезут. Придётся покупать три туристических автобуса, чтобы семьёй на отдых ездить.
Я набрала в поисковике: « Сколько мест в туристическом автобусе».
Придётся покупать двенадцать туристических автобусов для любовниц Линёва, остальных пихать в багажное отделение.
Рассмеявшись, я включила телефон.
А там такое!
Трэш походу опять потратил все деньги. Штук двадцать оправдательных сообщений, что не спал с Нафаней. Последнее «ты мне нужна, Кис» было четыре часа назад.
Три сообщения от Макса Котова с приглашением на день рождения. Оказывается, можно без подарка, оказывается, он и такси вызовет, если надо. А потом он ещё три раза звонил.
На часах было половина девятого, когда позвонила пьяная Куча.
– Саша, нахрен, ты всем раздаёшь мой телефон?
– А чётакова? – борзо заявила Куча.
– Нам ещё вместе биологию сдавать.
Нависла пауза.
– Смени номер. Я тебе не за этим Тугара. Что не пришла к Максу? Он печальный сидит, ждёт. Тебя одну ждёт.
Для любовниц Макса хватит двух автобусов.
– Я точно не приеду, – ответила я.
– Не сохни ты по Трэшу. Есть такая инфа, – она стала говорить шёпотом. – Что в посёлок героин привезли. Там где травка, там и героин. А Трэш как раз собирался сегодня к Арбузову. Колька даже в школу пришёл вытаскивать Никитоса…
Я резко отключила телефон. И набрала номер Соньки.
– О, Тугара, здоров. Ты у Макса? – отозвалась Лядина.
– Нет, – обеспокоенно выпалила я. Похоже, она тоже дома сидела, латынь зубрила. – Соня, Куча треплет, что герыч в посёлке появился. Это тяжёлый наркотик!
– Тугара, не кипишуй. Если уж Куча знает, то и менты тоже в курсе… Ты хочешь сказать? Да, ну нафиг! Катька, не станет он!
– Его этот цыган к себе пригласил. Силой заставят или соблазнят как-нибудь. Соня, если даже не станет, а будет облава… Где мне его найти?
– Арбузова? Посмотри на карте Садовая улица, там бараки и номеров нет, самый крайней к лесу.
– Спасибо.
Я сломя голову кинулась вниз, чуть не улетев с лестницы. А в мыслях полный сумбур. На губах чуть ли не молитва: « Трэш, не смей!»
– Катя, ты куда?! – испугалась мама, выскочила посмотреть на меня.
– Мам, мне срочно. Беда с одноклассником, вопрос жизни и смерти!
Я на бегу застёгивала куртку, и надевала перчатки. Поправив шапку, вскочила на велик и понеслась от дома по улице.
Включила фонарик на руле. Он мигал и плохо освещал дорогу. Пошёл дождь со снегом, и видимость была нулевая.
Рулила одной рукой, другой смотрела карту дорог. Можно было не заезжать в посёлок, а свернуть к коттеджам и через лес выехать на трассу, а там рукой подать до отдалённого района. Сунув телефон в карман куртки, я полетела вперёд, выжимая из себя все силы.
Приходилось щуриться и морщиться. Стихия разыгралась не на шутку. Через пятнадцать минут, я была мокрая до нитки, но всё равно ехала.
Остались за спиной коттеджи и лесопильный комбинат. Я по тайге пробиралась до трассы. Она маячила впереди мощными фонарями. Пришлось трудиться, чтобы подняться в горку.
На трассе ехать было гораздо легче.
Через несколько километров, я выехала на отворотуку с отвратительной дорогой. И попала туда, где ни разу не была.
Фонарь был один и только у одного покосившегося домика. Старые сараи, куча хлама и свалка. Это какой-то дикий трэш, а не место.
Я подъехала ближе к дому, на меня налетели собаки, пришлось слезть с велосипеда и свистнуть.
На свист вышло несколько мужиков. Они, как их псы, были облезлыми, дрищиватыми, но с оскалами. И глаза так же горели. Зверьё.