Я с разбега налетела на отчима, и запрыгнула на него с ногами.
– Ты в порядке?! – испугался за меня Егор, прижимая к себе.
– Да, в порядке, – захлёбываясь слезами, выдохнула я.
– Ты его знаешь? – он сдерживался от порыва догнать моего обидчика.
Я оглянулась, Трэша в арке уже не было.
– Нет, не знаю, – с силой зажмурилась.
Отчим понёс меня в машину и усадил на переднее сидение.
Я протягивала руки к печке, что дула жарким потоком горячего воздуха. На моих губах остался вкус поцелуя. Тело помнило прикосновения и трепетало. А сердце с душой сжались от боли и страха.
Я найду в себе силы, отказаться от Трэша. Я сделаю так, что мы больше не встретимся никогда. Это нужно прекращать.
Егор тварь. Он выуживал у меня, что произошло, намекая, что если я тут в подворотне подпортилась, то домой мне уже не нужно. Родители вытащили меня только для того, чтобы выгодно продать.
Им недолго осталось меня терроризировать. Восемнадцать лет вот уже, на следующей неделе. А это значит, я уйду.
Дома я долго принимала горячий душ, но согреться не могла. Мокрая завалилась спать. Была пятница, а проснулась я только в воскресенье вечером, когда разбудила участковый врач.
Я заболела, на этот раз серьёзно.
Глава 9
– Не надо расчёсываться, ты прекрасна, – мама меня чмокнула в лоб и попросила спуститься.
Я плохо понимала, что происходит. Температура держалась третий день. С трудом поднялась с постели и надела уродливый белый халатик, который выдала мне мама. Он мне был коротковат, и вообще бесил своей плюшевостью и большими розовыми пуговицами.
Я пошла к лестнице. Остановилась у зеркала. На меня смотрела бледная девушка с ярко-красными губами и такими же щеками. Я исхудала окончательно, и остались только большие карие глаза. Волосы небрежной копной стелились ниже плеч. Я достала из кармана телефон и сделала селфи.
Мама знала толк во внешности, я выглядела фарфоровой куклой.
Насколько велика жажда наживы в людях! Это необъяснимая тяга обогатиться любыми путями, не оставляет ничего человеческого внутри.
Я спускалась, а перед лестницей стоял мелкий, противный Артём. Пялился на меня сквозь свои окуляры и улыбался зубами, которые выпрямить не получилось, и они выпирали вперёд, как у кролика. Но я всё ровно распахнула глаза и чуть улыбнулась. В руках Артём держал упитанного белого щенка повышенной пушистости.
– П-п-привет, Кать, это тебе, – промямлила сушёная обезьяна.
Щенки алабая, это что-то невыносимо ми-ми-мишное. Собачий ребёнок был ещё совсем маленьким. Совершенно белый с тёмно-серыми ушками, черными глазками-бусинками и чёрным носиком.
– Су-су-ч…, – Артём вручил мне щенка.
– Он хотел сказать, что это девочка, – сообразила полная высокая женщина в красивом фиолетовом костюме.
Я забыла, Артём пришибленный, хуже нашей Ложки.
Я прижала к себе щенка и стала с собачонком целоваться.
Родители мои расстарались, стол накрыли, приглашая деловую женщину к себе. Инга, так звали маму Артёма, была очень довольна моим видом.
А вот Артём не очень. Он меня запомнил, развязной, пьяной хабалкой, которая скидывала каблуками его очки и пыталась быстро на четвереньках свалить из его квартиры. А тут такое разочарование!
Не надо смотреть правде в глаза, нужно этой правдой кидаться в наглые физиономии. Артём-недоделанный. У него в развитие такое отставание, что сразу и не скажешь, что этому заморышу скоро тридцать.
– Здравствуйте, Артём, – тихо прошептала я. – Прошу простить меня за плохое поведение на Новогодней ёлке.
Жаль, что его родительница меня тогда не видела. Сейчас бы не притащилась.
Артём не скрывая разочарования, скривился, сморщился, как сушёный финик. И отвернулся от меня, пошёл к столу.
На столе скатерть новая, чашки фарфоровые и домашний пирог с малиной.
Прижимая к себе тёплого щеночка, я чутко прислушалась. В доме не было детей. Я обеспокоенно заглянула в комнату родителей. Там была идеальная чистота. Потом поспешила посмотреть в окно. Коляска стояла пустая, а во дворе расположился огромный чёрный внедорожник, у которого курили два здоровых охранника.
– А девочки где? – прошептала я.
– У нянечки, – ответила мама, наливая Инге чай.
Мама! Какая нахрен нянечка?! У нас никогда не было няньки. Ты отдала грудных младенцев неведомо кому? А чем их будут кормить? Что с ними будут делать? И это ради того, чтобы принять гостью! Ты не мать, ты… Продажная тварь! Света.
Я села за стол с собакой на руках. Заметила, как в отвращении вытянулось лицо Егора. Но он промолчал, потому что Инга достала серебряный портсигар и с улыбкой смотрела на меня. Уже представляла, как я вся белая и пушистая подаю ей сигареты и целую ручки.