– Киса! Ты меня слышишь? – голос его был твёрдым и строгим. – Слушай внимательно. Меня захерачили за тысячу километров от тебя. Знакомые отца постарались, чтобы я в обычный детдом не попал. И мать не лишина родительских прав. Это временно. И мне скоро восемнадцать.
– Ник, – пискнула я.
– Всё хорошо, любимая! Моя Киска. Придётся потерпеть. Ты, как? Со мной?
– С тобой, – я вытерла слёзы и с благодарностью посмотрела на небо. – Куда тебя увезли?
– Ты только не смейся. Тут батюшка, матушка, монахи и тридцать моральных уродов. И я среди них самый нормальный.
Он красиво рассмеялся. Обожала, когда он смеётся.
– Кис, прикинь, здесь реально дадут заработать!
– Ты опять об этом, – уныло вздохнула я. – Зачем трусики мои взял? Примерять будешь, как туфельку через полгода?
– Трусики твои – мой талисман. А попку твою узнаю из тысячи!
– Трэш, – заплакала я.
– Катя! Серьёзно, надо пережить. Будешь меня ждать? – он старался говорить строго.
– Конечно, уже начала.
– Тогда берись за учёбу! Я верю в тебя. Утром и вечером буду звонить. Вечером можно с наушниками даже видео.
– Я так рада, что ты появился.
– Не плачь, Киска, а то я сам сейчас разрыдаюсь.
Я и не вспомнила, был ли в нашей семье совместный ужин.
Сидели втроём за столом, девочки на стульчиках. Мама кормила Элли, я – Велю. Они кушали хорошо, папаша был доволен.
– Мы с мамой тебе на совершеннолетие ничего не купили, – жевал Егор. – Вот думаем, на Новый год тебя порадовать.
Раньше бы в моей голове пролетела сотня мыслей, ехидных и злых. Но сейчас меня, как отрезало от прошлой жизни. Наверно, это и есть взросление.
– Хочу на права сдать, – улыбнулась я, когда Эвелинка наморщилась отказываясь кушать кашку.
– Вот это дело! – воодушевился отчим. – Это я устрою. На заводе есть школа.
Они с мамой стали строить планы, как я буду ходить после школы в автошколу, и Егор будет забирать меня на машине домой после работы.
О Трэше никто из них не вспоминал. Они знали, что я с ним общаюсь по интернету, но это было безопасно. У мамы горели глаза. С трудом сдерживалась, чтобы не предложить очередного жениха.
Все замерли в ожидании.
После ужина я поплелась наверх.
Подходило время очередного пустого разговора, после которого мне опять станет плохо. Я никак не понимала, почему Никита так жесток со мной. Я хотела всё бросить и уехать к нему. Он сообщил, что мне точно не место в мужском монастыре, но если я очень хочу, то можно. Звучало так, что он не рад будет моему поступку. Потом заявил, что на девятое мая домой не вернётся, а будет где-то там заканчивать школу, и мы увидимся, дай Бог, в июне, а может и в юле, августе… Да пошёл ты, Трэш!
На весь экран его довольная физиономия. Я надела наушники, он тоже.
Не брился неделю. Восемнадцати нет, а уже бородень отросла. Совершенно чужим за месяц стал.
– Кис, что такая недовольная?
– Устала.
– Что делала?
– Ничего, – и последнее время вот такие у нас разговоры.
– Я тоже от разлуки устал.
Ну, почему мне всё время кажется, что ему легче? Мне просто невыносимо. Я уже подсела на успокоительные, благо, натуральные, но чувствовала, что без них уснуть, не могу. Облегчения хотелось, но напряжение только росло. Безвыходность пугала. Разлуку я переживала тяжело. Так тяжело!
Только не разлука!
И ведь Трэш знает об этом. Мне очень плохо.
– Кис, всё в порядке. Я тебе и луну с неба достану, и в трусики звёзд набросаю. Только подождать надо…, – он воровато огляделся и прошептал, – Кис, покажи трусики.
Я спокойно поднялась и стащила с себя халатик, под которым были как раз запрашиваемые трусики и больше ничего. Прямо перед камерой. Грудь дёрнулась, и соски затвердели.
Трэш куда-то откинулся на спинку стула и посмотрел вокруг. Он беседовал со мной не в отдельной комнате. За его спиной появились какие-то рожи и раздался дикий свист.
Трэш моментально исчез с экрана.
«Кать, что случилось?» – пришло сообщение.
«Спать пошла».
«Спокойной ночи, котёнок. Потерпи немного».
Дура. И поведение дурацкое. Совсем с катушек слетела.
Зато уснула быстро.
Зима пришла, хотя месяц ещё был осенний. Снег укрыл всю землю, и лес стал невероятно красивым. Оделись в белоснежные шубки деревья, сияли серебром в лучах солнца.
Зря Трэш пугал, что зимой ходить будет сложно. Дорогу чистили вплоть до ворот в заповедник. Просыпаться приходилось на час раньше, но я несказанно была этому рада, потому что страдала бессонницей.
Пока по морозу до школы дойдёшь, проснёшься, взбодришься, щёки румянцем обожжёшь. И учёба как-то сразу идёт.