Теперь она вроде божий одуванчик. Но старается втайне от Никиты, накапать мне на мозг, что я пустышка бездетная и для настоящего мужчины негодная.
То, что я бремена, она узнает последней.
У плиты стояли мои лошадки. Элли и Веля шаманили у столов, готовили папе завтрак.
В свои тринадцать, они с меня ростом и уже шире. Все в Егора. Внешность у них разная, но характером похожи. Как их папаша, ведомы. Егор всю свою жизнь подстраивался под жён, и мои сладкие девочки тоже так умеют. Куда я, туда и они. Навязать свои мысли им, не проблема. Вот только мама Света тоже иногда появляется в моих сёстрах.
Совсем недавно в разговоре промелькнуло слово «нищеброд». Никита отреагировал почти неадекватно и велел мне рассказать нашу историю любви. Девочки прибывали в шоке и притихли. Они были не в курсе, что богатенький папа, сам себя сделал. Шокотерапия сработала, дочери наши перестали вести себя, как мажорки.
Вообще Никита отец строгий. Приходится сглаживать его ершистый характер. На то я ему и дана, чтобы сдерживать.
О том, что дети нам не родные, девочки знали. Благодаря Лиде. Долго мы детей обрабатывали, чтобы сильно не переживали. Вроде сжились с этой мыслью.
– Мам, папе понравится французский омлет? – спросила Веля, которая заглядывается на профессию ресторатора.
– Сегодня папе понравится всё, – с улыбкой пообещала я, залезая в холодильник, где взяла себе кусочек копчёной колбаски и маленький маринованный огурчик.
– Мама, не порти аппетит, мы тут стараемся! – возмутилась Элли и подошла ко мне целоваться.
– Старайтесь, папа всё съест, – я обняла её и пошла к нам в спальню, всё также игнорируя бабку.
Спальня у нас огромная. Разделена на секторы. Слева от входа дверь в гардероб. За ней во всю стену резные деревянный дверцы, прикрывающие папин иконостас. Ник не выставляет своё вероисповедание на показ. И ни разу в жизни не заставлял меня ходить в церковь. В отличие от долбанной бабули.
Дальше шла наша двуспальная низкая кровать, над которой висел чёрный шнурок с деревянным котёнком. От времени подвеска почернела, и я, боясь, что она испортится, решила её на стену повесить и не носить.
Рядом с кроватью – рабочая зона с длинным столом. На нём два компьютера и ворох бумаг. Это уже мои личные тараканы. Обожала засыпать, глядя, как муж работает. Он спал гораздо меньше меня. Поздно ложился, рано вставал.
Ближе к окнам была установлена беговая дорожка.
На ней бежал Никита.
Любимый мой метр девяносто ростом и сто с лишним килограмм живого веса. Но никакой вибрации по полу и тряски. Это здание строила наша фирма, и квартиры здесь элитные.
Ник сам следил за строительством. Он сразу определил себе тихую роль среди держателей акций. Входил в состав директоров, но не душил конкурентов и не участвовал в экономических битвах. На нём было именно качество.
Обожала его! Его обалденное мускулистое тело, его белозубую улыбку. Он в одних шортах, в ушах наушники. Мышцы напрягались, и потное тело так и влекло.
Никита подмигнул мне, а я прошла к окну и приоткрыла его. Наполненный запахом весеннего парка, в комнату ворвался приятный ветерок.
Муж вытащил наушники. Не сбавляя темп бега, вскинув бровь и спросил:
– Зачем окно открыла?
– Потом воняет, – хитро прищурилась я.
Меня действительно стало подташнивать от его запаха.
– С каких пор ты мой запах не переносишь? – усмехнулся Трэш.
Я показала ему тест, даже поближе поднесла и руку протянула, потому что он, итак, высокий, ещё стоял на подъёме.
Он резко отключил тренажёр. Дорожка медленно останавливалась.
Вид у Никиты был ужасающий.
Я знаю этот взгляд.
Когда у него куча идей, которые он любой ценой будет осуществлять.
Он подошёл ко мне и внимательно рассмотрел тест на беременность.
– Ник, только без фанатизма, – нахмурилась я, глядя на его хищную улыбку.
– Теперь точно дом буду строить, – выдохнул он и подхватил меня на руки. – А ты боялась! Всё в порядке!
Я действительно боялась, что не смогу забеременеть. Наморщилась, когда он прижал меня к себе.
– Всё, всё, – рассмеялся Никита. – В душ идём, не будем тебе атмосферу портить.
– Вдвоём? – рассмеялась я уже набегу. – Девочки не в школе!