– У меня звукоизоляция отличная, – ответил мой сладкий нахалюга и затащил меня в ванную комнату.
Любим мы с Никитой это дело. Люди говорят о кризисах семейных, а мы только жить начинаем. Как малолетки по углам ныкаемся и таем друг от друга.
Завтракать пришли довольные и счастливые. Элли с Велей нас обслуживали, как в лучших ресторанах Европы. Бабка притащила свой зад за стол и ворчала что-то своё.
– Так все слушаем! – у Никиты улыбка не сползала с лица.
– Только не при Лиде, – прошептала я, но было поздно.
– Мама у нас беременна, – он опустил широкую ладонь на мой крохотный животик, который десять минут назад зацеловывал.
Лошадки мои повскакивали с мест и заверещали от восторга. Сколько я пыталась их отучить, так эмоционально реагировать, не получилось.
Меня целовали и обнимали. А я смотрела в синие глаза свекрови. Она неожиданно заплакала. Женщина, подарившая мне самого любимого человека на свете. И Ник унаследовал её черты: неуступчивость, нелюбовь к чужим людям, принципиальность. Трансформировал в себе доставшийся от матери характер, как я черты Светы. И мы уже другие люди.
Матерей не выбирают.
– К врачу сейчас поедем, – сказал Никита, влюблённо глядя в мои глаза.
Он начал планировать нашу поездку. И это очень хорошо, что когда планы задуманные не срабатывают, он способен адаптироваться к ситуации и достаточно ловко «лавирует» по этой жизни.
В дверь позвонили.
Нежданно-негаданно, на мониторе домофона появились две тёти, ужасно мне не понравившиеся.
– Здравствуйте, мы к Савиновой Екатерине Николаевне, – сказала одна из женщин.
– С какой целью? – рявкнул Никита за моей спиной.
– Ваша мать Светлана Сергеевна Тугарина умерла три недели назад.
Я тут же открыла им дверь и обеспокоенно посмотрела на своих девочек. Они замерли. Знали про свою маму. Не всё. Я предпочла рассказывать исключительно самое лучшее.
– Мам, ты же сказала, что она умерла, – замогильным голосом прошептала Веля.
– Она вас бросила, – сообщила Лида, любительница правды-матки.
Никита открыл дверь в квартиру.
Женщины вошли в огромную прихожую. Одна протянула мне документы.
– Вы из опеки? – зло пробасил Никита, заглядывая в бумаги.
Он на дух не выносил опеку. И это не касалось того, что его в семнадцать лет от меня оторвали. Дело было в том, что когда мы взяли себе девочек, к нам повадились с проверками приходить. Мы даже однажды в прокуратуру писали, чтобы отвяли от нашей семьи. А потом, когда заработок стал позволять, Никита удочерил их. И через свои каналы договорился, чтобы никто не приходил. Поэтому Веля и Элли у нас Никитичны Савиновы.
– У вас есть брат, – пояснила представительница опеки. – Сейчас он в городе. Максим Валентинович Чернов. Ему год и два месяца. Никого, кроме вас у него нет.
Всё!
– Ник! – выкрикнула я.
– Да, Кис, – обеспокоено обнял меня сзади муж. Я почти никогда не повышала голос. Поэтому он так болезненно реагировал.
– У меня ребёнок в детском доме!!!
– Нет, котёнок, – он развернул меня к себе и обнял. – Мы его немедленно забираем домой.
Ник потёрся носом об мою шею и прошёлся градом поцелуев по лицу. Мне стало жарко в его объятиях. Уложил подбородок на мою макушку и тихо сказал: – Но ты не расслабляйся, Киса. Пять детей по плану рожаем.
Я тихо рассмеялась, смотрела, как танцуют мои девочки. Их братик вот-вот приедет домой и не надо девять месяцев ждать. А через девять месяцев ещё ребёнок… Вот эта жизнь предстоит! Не соскучишься.
– Я люблю тебя, Киса, – сказал мне мой самый любимый мужчина на свете, заменивший мне отца, мать и всех друзей.
– И я.
– И мы!!! – запрыгали вокруг наши дочери. – Папа, а вдруг наши котики не смогут с ребёнком? Куда наших котов?
Совершено правильный подход. Ребёнок поставлен выше котов.
– На шапки, – усмехнулся Никита.
– Трэш!
– Ладно, ладно, – отпрянул от меня Трэш, когда девчонки недовольно стали виснуть на его сильных руках. – На рукавицы…
Конец