- Ты идиотка или прикидываешься ею? Я сказал, что ты выйдем замуж за Громова, хочешь ты этого или нет!
Дверь в кабинет раскрывается, а следом захлопывается, рядом со мной опускается на колени мама, взглядывает в мое побелевшее лицо.
Нет отца я не боялась, но сейчас, вот когда он становится таким, невольно начинаешь опасаться за свою жизнь, ведь в состоянии аффекта может и пришибить.
-Я говорю не выйду за него замуж! Ты меня не слышишь, – сглатываю ком образовавшийся в горле, мешающий все это время внятно говорить.
Отстраняюсь от мамы, отдергиваю окровавленную руку, которую она внимательно осматривала и пыталась хоть как-то кто предотвратить сильную кровопотерю.
- Лиза, выйти немедленно, – командует отец и указывает на дверь.
- Нет, я останусь!
- Выйди я сказал, – кричит громко и истошно, хочется закрыть уши руками.
Мать через плечо бросает обеспокоенный взгляд, одними губами проговорила «не доводи до греха» и поспешила выйти из кабинета, неохотно запирая за собой дверь.
-Я сказал выйдешь! Ты не глупая девочка у меня, должна все понимать! Решим все по -хорошему, а будешь противиться – будет по – плохому! – с явной угрозой сделал шаг в мою сторону, раздражающе хрустя пальцами, словно разминая их, перед боем,- вам с матерью некуда идти! Чего мне стоит выкинуть вас из этого дома? Ладно ты- справишься, а Лиза ? Она никогда не работала прежде, подумала, что случится с ней! Ее тело привыкло носить на себе только лишь эксклюзивную брендированную одежду! Абы что с рынка не подойдёт , чувствую произойдёт отторжение, кожа моментом покроется аллергической сыпью! А со временем, твоя мать скуксится и помрет где-то от разрыва сердца, – его равнодушие в голосе убивает, как такое может говорить мужчина про свою жену, как может выгонять дочь на улицу и вообще угрожать ей.
- Что ты за человек такой, – морщу нос от отвращения, насколько противен собственный отец, шантажировать свою дочь весьма по – мужски! – Мне претит лишь одна мысль, что я – твоя дочь, – пытаюсь проскользнуть мимо отца, но тот выставляет руку, упирается в дверной косяк, преграждает путь.
- Мы не договорили, Катерина!
- А мне кажется, что все решили! – склоняюсь, ныряю под руку и толкаю дверь вперёд, стремительно выскальзываю в коридор, не прекращаю сжимать свою руку.
- А я сказал, что мы не договорили, – он не сбавляет свой тон, продолжает переходить на крик.
- Слишком много стало твоего «Я сказал»
Мать подлетает ко мне, в одной руке держит пузырёк с какой-то неприятно – пахнущей жидкостью, а в другой : упаковку запечатанного стерильного бинта. Она подаётся вперёд, встревоженно пытается разжать ладонь, большие капли крови падают на белоснежный керамический пол, придавая ему новую дизайнерскую изюминку .
- Я думаю, что ты меня услышала! – не останавливается отец, он намерен дожать меня до конца, чего бы это ему не стоило, ощущаю себя каким-то подсобным рабочим, который выслушивает гневные указания в свой адрес, лишенный всяческой возможности подать звук.
- У вас все хорошо? – подаёт голос мой вчерашний, уже далеко не таинственный незнакомец, выходит в коридор, внимательно смотрит по сторонам.
Вскоре его глаза достигают своей цели, ошеломлённо смотрит на мою окровавленную руку, незамедлительно подлетает ко выхватывает у моей матери бинты, а после тянет на себя израненную ладонь.
- Как это произошло? – рокочущим басом рычит Виктор, от самого мужчины идут негативные флюиды и неиссякаемая злость.
- Неаккуратность – первая негативная черта моей дочери, – бессовестно врет мой отец.
Громов – старший внимательно всматривается в мое лицо, пытается считать нужную ему достоверную информацию.
- Эта правда?
- Да, – пристыжено опускаю взор, но не потому, что неуклюжая, а потому что приходится врать!
Никогда не любила, когда люди врут, старалась везде и всегда говорить только одну лишь правду, но сейчас не лучшее время для этого! Что изменится, если расскажу все как было? Одним счётом ничего, Громовы уйдут, решат расторгнуть выгодную сделку, а на их место прибудут новые, не факт, что намного лучше! Скорее даже наоборот.
Виктор разочарованно качает головой, приподнимает мою руку выше, раскрывает повреждённую ладонь, внимательно исследует образовавшийся рубец на коже.
- Иди сюда, – он тянет к ближайшей софе, – присаживайся.
Командный и вкрадчивый голос заставляет повиноваться, но не от резкости тона, а от желания не предпринимать порывистых действий, просто довериться мужчине хотя бы на секунду, не вижу в его взоре хоть намёк на какую-то угрозу, а лишь умоляющий огонёк, который освещает померкший мир. Громов опускается предо мной, присаживаясь на корточки, для более удобной фиксации , склоняет одно колено вниз, упирается им в керамическую поверхность, разрывает зубами обертку плотно запечатанных бинтов, выуживает их, рвёт на несколько частей, утирает израненные руки, избавляет от излишне проступившей крови.