— Думаю, у нас нет на это времени. Нам бы на самолет успеть, — отрезаю я, буквально запрещая себе продолжать этот разговор.
Аккуратно кивнув на прощание синеглазому пикаперу, я удаляюсь в уборную. Специально, чтобы мы потерялись в аэропорту и не пересекались до самого Сочи. Прохожу все зоны досмотра словно в тумане, еще не осознавая, куда и зачем лечу и какой год вот-вот наступит.
Две тысячи двадцать четвертый. Осознание того, что со времен ковида прошло четыре года, бросает в дрожь. Как быстро летит время, словно кто-то ускорил ход событий. А у меня так ничего и не меняется…
При посадке вглядываюсь в номер кресла и еще с большим удивлением понимаю, что лечу в бизнес-классе. Такое случается, когда в экономе продают больше билетов, чем существует мест. Это сродни выигрышу в лотерею.
Еще больше я удивляюсь тому факту, что моим соседом оказывается не кто иной, как победитель в конкурсе «Мистер самые загадочные глаза в мире». Боже, теперь меня уже распирает от желания наконец-то узнать его имя. И еще больше хочется выяснить, что за череда неслучайных случайностей преследует нас двоих?
— Какое знакомое лицо, — иронизирую я и опускаюсь на место у окна, всей кожей ощущая, как парень внимательно изучает мою задницу, когда мне приходится пройти мимо.
— Вы меня преследуете, — самоуверенно заявляет наглец, пока я пристегиваюсь и располагаюсь на месте.
— Это кто еще кого преследует? — возмущаюсь я, небрежно взмахнув волосами.
— Допустим, что все-таки я тебя, — он сокращает дистанцию и переходит на «ты». — И что? Запрещено? — он протягивает мне руку, и дополняет фразу: — Я — Максим.
Мне хочется ответить резко, даже нагрубить, чтобы отвалил и не клеился. Ни к чему хорошему это не приведет. И вообще, я замужем. Может, стоит ввести его в курс дела? Но язык почему-то не поворачивается сказать об этом, к тому же, в глубине души мне приятно внимание такого парня.
Очевидно, что он довольно молод, а уже есть средства, чтобы в бизнес-классе летать. Хотя, до Сочи вроде не так дорого. Все равно, это вызывает уважение и интерес. У моих одногруппников до тридцати ветер в головах гулял, а тут явно сформировавшаяся и сильная личность. Я его даже не знаю, но чувствую по жестам, взгляду и языку тела. Такие парни в любом возрасте знают, чего они хотят. Видят цель и не видят препятствий.
— Александра, — поведя плечом, отзываюсь я.
Руку жать Максиму не собираюсь, пусть не обольщается на физический контакт. Я отворачиваюсь к окну, ощущая, как щеки наливаются кровью от смущения, стеснения и… легкого возбуждения.
Черт. Всему виной аромат его парфюма, обволакивающий меня морозной и пряной зимней свежестью. Он так вкусно пахнет, но было бы странно сказать об этому ему напрямую, хотя уверена, что любому мужчине подобный комплимент был бы приятен.
Но мне стоит закончить этот нелепый флирт. Мне ведь не нужна интрижка в Сочи, или…? Я могу себе это позволить хотя бы из желания проучить Олега? Черт, о чем я думаю вообще? Он явно моложе меня, и мне не нужны приключения на задницу в ближайшее время и точка.
Я достаю огромные наушники и, надев их, ухожу в личную нирвану, врубая музыку. В прошлом у меня была аэрофобия, и ее отголоски я ощущаю до сих пор, поэтому в полете всегда закрываюсь от всех и абстрагируюсь от звуков двигателей. Идеальный полет для меня — это когда ты уснул в Москве, а проснулся в месте назначения.
Чувствую, что мы взлетаем, и почти проваливаюсь в сон, как вдруг самолет начинает нехило потряхивать.
Глубокий вдох и выдох. Всего лишь зона турбулентности. Обычное дело, правда? Но бывает ли зона турбулентности на взлете? Слышала, что самые опасные моменты в полете — это именно взлет и посадка. Их я больше всего и боюсь.
Еще через пару минут, когда мы только набираем высоту, самолет начинает трясти с такой силой, что мне кажется, вот-вот сверху вылетят маски. Было бы очень кстати, потому что кислорода в легких мне уже не хватает. Я снимаю наушники, чтобы не пропустить важное объявление, и, конечно же, ловлю взгляд Максима.
Спокоен как удав.
Ни один мускул не дрогнул на его лице в момент, когда на какую-то долю секунды я ощущаю, что самолет будто накренился в воздухе и полетел вниз. У меня вся жизнь проходит перед глазами, и, если честно, я судорожно вспоминаю текст какой-нибудь молитвы. Что там я знаю, отче наш? Господи, я же не особо верующая и почти не хожу в церковь. Но самолетов я боюсь настолько, что в этот момент готова выучить все молитвы и регулярно ходить на службу до конца своих дней, если это спасет нас от падения.
— Дамы и господа, мы находимся в зоне турбулентности. Просим убедиться, что ремни безопасности застегнуты, и напоминаем, что вам необходимо оставаться на своих местах.