Смеется надо мной?
Кем считает?
Хочет ли снова увидеть?
Столько вопросов и ни одного ответа, даже тошнило.
Рука дрогнула, и линия подводки резко ушла вверх кривой галочкой. Чертыхнувшись, я взяла ватную палочку и принялась вытирать неровную стрелку. Вытерла, но теперь в тенях образовалось светлое пятно. Вздохнув, я взяла ватный тампон, смочила его жидкостью для снятия макияжа и промокнула глаз.
Опять все с начала.
А мысли снова кружились вокруг Женьки.
Не позвонит. Не объявится. Здесь у него другая жизнь.
Три дня прошло с момента нашей последней встречи. Он не звонил, а я делать первый шаг не собиралась. К тому же, он так и не дал мне свой номер.
Это тоже можно расценить, как знак.
А как он говорил о той девочке — что это Пашкины проблемы. Как же так? Если Галя и Паша вместе, то и проблемы у них общие… Или я уже ничего не понимаю в отношениях.
Хотя, в общем-то, я и правда ничегошеньки не смыслю в нормальных отношениях. У меня их никогда не было. Только любовь, невозможная, неизлечимая, растущая, как опухоль.
Я вывела стрелку. Теперь она была ровной.
В школу я пришла точно за пять минут до звонка. Дети с гомоном вбегали в класс, хохотали, хлопали учебниками и тетрадями по партам. При взгляде на них я впервые поняла, как хочу детей. Хочу семьи, и горелой каши по утрам, и семейных ужинов, и совместных поездок на дачу… Вот этого обыденного хочу.
А может ли быть это обыденное с Женькой?
Где-он-как-он-что-он-делает?..
Отработав положенные шесть уроков, я двинулась домой. То и дело смотрела на экран телефона, проверяла «ватсап». Ничего, пусто. Дома тоже кружила вокруг телефона. Нет-нет, да подойду и проверю. Глупо, конечно. Хотелось отвлечься, потому я включила какой-то фильм на ноутбуке. Прошла к холодильнику, вытащила брикет пломбира (специально заготовленного на очень печальные дни) и только раскрыла упаковку, как заверещал телефон.
Я кинулась к нему галопом, но, посмотрев на экран, слегка скисла.
— Привет, мам, — сказала я и облизала ложку из-под пломбира. Холодный, он выстудил язык и кипящие мысли.
— Что там с Галей, скажи пожалуйста? — Мама была как всегда деловой и лаконичной. — Она ничего мне не говорит.
— Да все у нее в порядке, — промямлила я.
— Ну как это — в порядке? Паши что-то давно не видно. Они поругались?
— Я не знаю, мам.
Галка строго-настрого запретила мне рассказывать маме о произошедшем. Та сразу бы вынесла вердикт (Гале или Паше) и стала бы давить, а Галка сейчас была не в том состоянии, чтобы вынести очередное промывание мозгов.
— Все хорошо, мам. Просто у него работы много, вот и не видно.
— Да? — Она мне не верила, это сквозило в ее тоне. — Ну ладно. Как твои дела? Хорошо с Женей доехали?
Замечательно. Он гладил мое колено и целовал на светофорах.
— Нормально.
— Он сейчас у тебя? — спросила мама после небольшой паузы.
Этот вопрос вверг меня в ступор. Я подошла к окну и посмотрела на темную детскую площадку у подъезда. На миг мне показалось, что там кто-то стоит, кто-то, похожий на Женьку. Но видение быстро пропало, слилось с ночным рисунком листвы и светом фонарей.
— Нет, конечно. — Мой язык одеревенел. Почему она спросила? Почему? — Что он будет у меня делать?
— Ясно. — Снова пауза. — Ну ладно, Линусь, созвонимся еще. У меня папа на второй линии.
— Давай. Пока-пока, — ответила я и положила трубку. Затем сунула в рот столько пломбира, что свело зубы.
Мама что-то подозревает?
Я похолодела от одной мысли об этом.
Если она узнает, если она поймет, это будет катастрофа. Она (они, вся семья) до конца жизни будут смотреть на меня, как на прокаженную. И самое ужасное, что я не знала, чего боюсь больше — этого или потерять Женьку. Мне казалось, что я готова разругаться со всем миром ради того, чтобы быть с ним. Но готов ли он?
Снова затрезвонил телефон, резкий звук в тишине. Вздрогнув, я глянула на экран — неизвестный номер.
— Алло? — осторожно поинтересовалась.
— Привет, — донесся веселый голос Женьки. Я едва не выронила ложку. — Как насчет кино завтра вечером?
— Я… Я только за… — булькнула я, совсем растерявшись.
— Вот и отлично, — Женька бодро назвал какой-то фильм и время сеанса. Я со всем согласилась, толком даже не поняв, на что мы идем. Повесив трубку, я с минуту просто стояла и глупо улыбалась. Забыла про вопросы мамы. Слушала радостный стук сердца, которое, казалось, подпрыгивало в ликовании.
И лишь потом почувствовала влажный след слезы на щеке.
14 (обновление от 17.07)
Лина
Весь день я была как на иголках. Все время поправляла макияж, следила за тем, чтобы не сломать наманикюренные в час ночи ногти, и допереживалась до того, что на лбу, прямо между бровей вылез прыщ. Вот как всегда, по закону подлости!
Я замазала его в туалете, на перемене. Из зеркала на меня смотрела до ужаса испуганная девушка: глаза вытаращены, взгляд затравленный. Можно подумать, я собиралась не на свидание, а на какое-то очень важное собеседование.
Хотя, вообще-то, эта встреча и правда была для меня очень важна.
В метро было как всегда людно. Меня внесли в вагон, затем, на кольцевой, вынесли и потащили в сторону перехода. Я не сопротивлялась — несли меня в нужном направлении. Еще пара остановок в сдавленном полуобморочном состоянии, и я оказалась на Павелецкой. Оглядев людей, ожидающих перед метро, и не обнаружив Женьку, я подошла к палатке с хотдогами и взяла яблочного сока. Отпила, разглядывая Садовое кольцо и здание вокзала на той стороне. Парочки стояли в обнимку и о чем-то шептались, заглядывали друг дружке в глаза. Целовались у всех на виду. Я им завидовала.
Что будет делать Женька? Как станет вести себя на людях? И смогу ли я вот так, в открытую при всех держать его за руку? Мне казалось, это что-то из области фантастики. Я и Женя — как нормальная пара, он — мой парень, я — его девушка. Нет. Невозможно, я слишком долго скрывала свои чувства.
Вдруг стало темно — теплые ладони закрыли мне обзор.
— Угадай кто, — пробасил довольный голос.
— Ммм… — протянула я, улыбаясь. — Вадик?
— Нет, не Вадик, — ответили сзади.
— Тогда Петя.
— Неа.
— Тогда мускулистый блондин из клуба.