Возражений не последовало. Причины молчаливого согласия представителей интеллигенции, участвовавших в дискуссии (включая и первоиерарха кинематографии и “нравоучителя” Н.С.Михалкова) можно понять из слов искусствоведа И.А.Андреевой, которая сумбурно (её самооценка, см. там же, стр. 156) высказала следующее: «Нравственные основы - это высоко и сложно. Но элементы этики вполне нам доступны» (там же стр. 159). Т.е., что такое нравственность и, соответственно, что такое праведность, - участникам дискуссии неведомо. Поэтому, если «наверху» окажется умный, но не подлец и мерзавец, тот, кто непреклонно старается воплотить в жизнь праведность, то вся корпорация подлецов и мерзавцев начнёт вопить, что к власти пришёл жестокий тиран.
И это не случайная оговорки. «Нравственность человека - последний по значимости вопрос в профессиональной деятельности» - это принципиальная позиция исторически сложившейся научной и прочей социальной “элиты”, о чём свидетельствует ещё одно высказывание академика Н.Н.Моисеева в том же смысле:
«Не следует, скажем, ограничивать цели и предмет научных исследований этическими требованиями. Этика аккумулирует опыт прежней жизни, в том числе (а может быть, в первую очередь) опыт пережитых неудач. А наука - это всегда поиск новых возможностей развития общества и его адаптации к окружающим условиям. В поисках (не в употреблении, конечно) не должно быть никаких ограничивающих запрещающих правил!» (Из статьи академика Н.Н.Моисеева и доктора физико-математических наук И.Г.Поспелова “Направленность эволюции и разум”, журнал “Природа”, № 6, 1990 г.).
Хоть авторы этой статьи и пишут в ней, что «важнейшее свойство эволюционного процесса - его непредсказуемый характер», но на основе всего исторического опыта можно гарантировать самоуничтожение человечества, если и впредь научная (а также и прочая) деятельность будет протекать на основе отсутствия нравственно-этических запретов на цели и предметы исследований в исторически сложившемся обществе, поскольку:
· невозможно ограничить освоение и употребление обществом знания,
· а злонравие и нравственнаянеопределённость (это и есть безнравственность) людей обратит во зло любое частное знание, ставшее ими известным, если оно вырвано из объемлющего жизнь людей человеко-общество-ведения.
Поэтому единственная защита от этого самоуничтожения - нравственно-этические запреты на цели и предметы исследований, налагаемые самими исследователями. Но и для этого общество должно признать первенство нравственности во времени над знанием и объемлющее первенство человеко-общество-ведения и жизнеречения (социологии) над «естественными» и «точными» науками. Пока же в научном мировоззрении приоритеты сейчас расставляются так:
1. «Естественные», «точные» и «технико-технологические» науки, поскольку большинству “очевидно”, что именно они лежат в основе потребительского благополучия.
2. Социология и вкупе с нею «гуманитарные» науки;
3. Нравственность исследователя и общества (потребителя научных разработок) - последний вопрос, ибо важен научный результат.
В действительности же безопасность общества и каждого из людей требует обратной упорядоченности приоритетов:
1. Нравственность исследователя и общества (потребителя научных разработок) - первый вопрос, ибо важна безопасность получения научного результата и его использования.
2. Социология и вкупе с нею «гуманитарные» науки, изучающие и формирующие нравственно-психические аспекты жизни людей и общества.
3. «Естественные», «точные» и «технико-технологические» науки, обеспечивающие технико-технологическую деятельность людей и обществ во всех отраслях деятельности соответственно статистике распределения людей по различным нравственно-психическим типам личности.
[160] Ещё одна иллюзия выражена в широко известном афоризме: «Кто не рискует, тот не пьёт шампанского!» Но на него есть возражение: «Кто не пьёт, тот не рискует…» (т.е. достигает успеха без риска; а эмоциональная самодостаточность достигается без одурманивания себя в том числе и шампанским, вследствие чего выпивка перестаёт быть привлекательной).
[161] Но рассуждая о «гуманизме», авторы учебника о такой Любви как-то “забыли”, возможно потому, что многозначное слово «любовь» в первом и главном для них значении - синоним для обозначения секса. И соответственно, если говорить о любви ко всем людям, то при таком отождествлении любви и секса можно нарваться на упрёки в пропаганде среди школьников разврата без различия пола и возраста.
По существу же авторы, рассказав в учебнике о “гуманизме” без Любви ко всем людям без исключения, явили своё ханжество: “Вы любите ли сыр?” - спросили раз ханжу. / “Нет, - он отвечал, - я вкус в нём нахожу” (Козьма Прутков, Эпиграмма № 1, текст выделен жирным нами при цитировании).
[162] Фридрих Вильгельм Иозеф Шеллинг (1775 - 1854), немецкий философ идеалистического толка.
[163] Цитата приведена в “орфографии” рассматриваемого учебника. Это - тот случай, когда отрицание авторами учебника и издателями необходимости пользоваться буквой «ё» порождает неопределённость смысла.
Прочтение фразы: «Человек в известной степени вырастает, когда он познает самого себя и свою мощь», - определённо по смыслу только, если в остальном тексте употребляется буква «ё», поскольку в этом случае написание «познает» так и должно читаться: «познает». Если буква «ё» не употребляется, то читателю необходимо выбрать один из двух вариантов прочтения «познает» либо «познаёт». При этом «познает» («познaет») относится к действию, которое должно завершиться в будущем; а «познаёт» характеризует действие, которое ещё не завершено и протекает в настоящее время.
Так что имел в виду Ф.Шеллинг: «когда он познает»? либо «когда он познаёт»? И такая неряшливость в 8-м издании учебника, имеющего рекомендательный гриф Министерства образования… Нехорошо.
[164] Задавать этот вопрос восьмикласснику подло. Подло по двум причинам:
· Во-первых, в нынешнем школьном курсе ни в одном из изучаемых предметов не сообщается ничего содержательного ни об интеллекте как таковом, ни о процессе мышления; ни о месте и роли мышления в психической деятельности личности; ни о процессе психической деятельности в целом; ни о материальных носителях этого процесса; ни о его организации и содержании; ни тем более о взаимосвязях человеческого мышления и процессов в окружающем мире.
· Во-вторых, ни один школьный курс не сообщает ничего содержательного о природе членораздельной речи и её обусловленности объективными (общефизическими, природными) и субъективными (личностными и общественно-культурными) факторами.
· В-третьих, обучение языкам (как родному, так и иностранным) носит характер обучения владению языковыми конструкциями (набором слов и грамматикой соответственно сложившимся в обществе и узаконенным нормам-стандартам изустной и письменной речи), но не никак не показывает, что специфические в каждом языке языковые конструкции (формы) являются средством выражения смысла, представляющего собой содержание процессов мышления и взаимопонимания людей.