Люди боятся. Кто-то уверен, что обратиться к тебе – верная гибель, но алчность и зависть затмевают их разум. Они выходят на связь. Просят об услуге. Ты принимаешь заказ, глядя в монитор цепко и холодно, синие глаза твои блестят, как стекло. Я чувствую людской страх, сидя за твоей спиной.
Они переводят на твой счёт баснословные суммы, пытаясь откупиться на будущее, не зная, что на деньги тебе плевать. Они подсчитывают состояние конкурентов и нанимают телохранителей. Пугаются солнечных бликов на стекле. Превращают свою жизнь в ад.
Ты управляешь преисподней. Ты флейтист из Гамельна, кукловод из страшной сказки. Играешь на людских страстях, как пианист-виртуоз, твой ноутбук – фортепиано и оркестр сразу. Кладёшь тонкие, нервные пальцы на клавиатуру и овладеваешь миром, как музыкант – залом. Что-то из теории игр, что-то из теории хаоса.
Тебе тесно в рамках математики, ты расчерчиваешь будущее кодами и графиками, клеишь на стены на жёлтых листах. Хочу спросить: цвет безумия взят специально? Но ты малюешь поверх цифр зубастые смайлы, и я не решаюсь заговорить.
Я молча гляжу на тебя из темноты, пистолет лежит на коленях. Томик Бродского – на диване под рукой. Ты в пяти шагах и безмерно далеко, в стране третьего мира, выводишь из строя энергоснабжение объекта. Увлекся нестандартной защитой. Заказчик переводит оплату. Нейросеть получает задачу: благотворительному фонду для детей, больных раком, в течение года обеспечить пожертвования с разных счетов.
Люди разучились видеть во мраке.
Ты улыбаешься сквозь окно монитора, словно Папа римский – с балкона собора Святого Петра, далёкий и непогрешимый. Бесчеловечный инквизитор с тысячью тысяч тайн в кинжальном взгляде из-под ресниц. Судить тебя могу только я – так захотел ты сам. Вложил в мои пальцы оружие, поставил за спиной, согрел на своей груди мой армейский жетон. Пока не снимешь его – я найду тебя хоть из-под земли, а снимут насильно – он останется выжженным над твоим сердцем, и я приду, как по горящему следу.
Это не мистика и не любовь.
Верность.
Ты в пять часов утра не спишь. Шуршишь распечатками переговоров заказчика и его конкурента, забравшись с ногами на стул, взъерошенный и бледный от усталости. Пол усыпан ворохом исписанных листов. Розовое солнце заглядывает в окна в аромате сирени. Я варю тебе кофе со специями и зачитываю список новых заявок.
Ты выбираешь предложение от индусов. Изучаешь данные, наклонив голову, как встрёпанная чёрная птица, и, дурачась, высоким голосом напеваешь песню из индийского боевика. Ты обожаешь боевики с гонками и взрывами и помнишь наизусть саундтреки. Я ухожу к себе и запираю дверь, глотаю таблетки от мигрени.
Ты – мальчишка, заклинатель змей. Я – беловолосый старик.
Мы оба лишние в этом мире, он уничтожит нас, едва кто-то один споткнётся. Я утратил безразличие и хочу выпить это лето до донышка.
Я покупаю спидер, мы гоняем по ночам над пустыми полями. Открываю кабину, и плотный воздух забивает ноздри. Он пахнет росистой травой и цветами. Ты вопишь от восторга, вцепившись в меня до побелевших костяшек; ресницы твои мокры от слёз.
Нам всего лишь по двадцать лет.
Иногда мне чудится, что ты задыхаешься, как заключённый, которому зачитали пожизненный приговор. Как я от грохота взрывов в своей голове, липкий от пота, в пропахшей клопами чужой квартире. Ты – мой воздух, но я не знаю, как заставить тебя дышать.
В тёмных глазах твоих – звериная тоска. Я знаю слишком хорошо, о чём она шёпчет, но убедиться не успеваю. Никогда. Ты хохочешь, запрокидывая голову, или вприпрыжку бежишь к морозилке, крича, что голоден и хочешь отбивную. Ты учишь меня готовить.
Мне снится: ты идёшь по выжженной земле, будто заговорённый, и лазерные трассы ложатся мимо. Идёшь прямо на меня с пистолетом в руке. А я отползаю, хрипя, с перебитыми ногами по бетонному крошеву, глядя в чёрный зрачок ствола. Ты говоришь: «Не пригодился», и белая вспышка подбрасывает меня на постели.
Ты любишь, когда я занимаюсь оружием: приходишь вслепую на запах пластика и стали. Устраиваешься с ноутбуком напротив, наугад ищешь чашку с кофе. Твоё лицо исчерчено тенями – резкими, ломкими; отсвет с экрана мажет белым и синим выпуклый лоб. Глаза обведены кругами, безмолвно глубокие, как небо в глухой час перед зарёй.
Я собираю пистолеты с мощностью лазера вдвое больше разрешённой в табеле. Не спрашиваю, откуда приходят по почте детали и кому ты продаёшь образцы. Я делаю то, что умею, потому что ты подарил возможность. Я живу, чтобы служить – тому, кому нужен, как воздух.