Вошел проводник, внимательно посмотрел на курильщиков.
— Займите ваши, места, граждане,— сказал он.— Сейчас придет ревизор, приготовьте билеты.
— Мы же вам сдали их,— поднял голову высокий. Из-под копны упавших на лоб рыжих волос сверкнули нагловатые глаза.
— Все равно зайдите в вагон.
— Ладно, сейчас.
Когда за проводником закрылась дверь, высокий затолкал газету в карман и тихо сказал:
— Смывайся в туалет. Живо. Потом перейдешь в третий...
С безразличным видом он прошел весь вагон и, будто желая бросить окурок, открыл дверь в другой тамбур. Там никого не было. Высокий парень поправил наброшенный на плечи коричневый пиджак и направился в соседний вагон, тоже купированный. Он уже открыл дверь, как вдруг заметил идущих навстречу двух сержантов железнодорожной милиции. Передний смотрел прямо на него.
Парень прижался плечом к косяку, левой рукой вытащил из кармана металлический предмет и незаметно сунул его в открытое окно. Затем уже смело, насвистывая бравурный марш, пошел дальше.
Милиционеры подходили все ближе. Парень спокойно взглянул на них и открыл первое попавшееся купе.
— В преферанс не играете? — громко спросил он.— Может, сгоняем пульку?
Из-за газеты высунулась седая голова в очках:
— Стучаться надо, молодой человек.
А за спиной — медленные шаги милиционеров, уже совсем рядом. У обоих сапоги со скрипом. Идут в ногу.
— А я думаю, неплохо в преферанс сыграть,— продолжал парень, закрывая за собой дверь. — Быстрее время пройдет...
— Молодой человек, вы же видите, что здесь женщины. Какое невежество!
Да, парень видел: в купе были две старушки и молодая женщина с грудным ребенком. Он сейчас уйдет, уже взялся за дверную ручку. Но все стоял, виновато улыбаясь, и бормотал:
— Извините, извините... Я не знал... Пожалуйста, не кричите... Я уйду... сию минуту...
Он услышал, как в тамбуре, наконец, захлопнулась дверь. Парень еще раз поклонился седой старушке в очках и вышел из купе.
— Ходят тут, пьяницы,— донеслось вслед.
А поезд, отдуваясь паром, стремительно уходил на север. Погромыхивали на стыках рельс вагоны...
* *
*
Пожилой железнодорожник-путеец в высоких охотничьих сапогах и короткой брезентовой куртке совершал обход. Изредка он останавливался, снимал перекинутый за спину огромный железный ключ на веревке и проверял, надежно ли завернуты гайки на рельсах. Потом опять шагал дальше, постукивая по рельсам молотком. Далеко вдаль разносило утреннее эхо мелодичный звон стали...
Над неровной кромкой леса показалось солнце. Перемытая росой трава засверкала искорками, словно усыпанная бриллиантами. От примыкавшего к насыпи озера, утонувшего в густых зарослях камыша, донесся резкий крик селезня. Ему скромно ответила кряква.
Путеец разогнул спину, прислушался к утиному гомону. Взгляд его упал на блеснувший на насыпи металлический предмет. Он подошел ближе...
Пистолет! Утренняя роса увлажнила его, но металл еще не поржавел.
— Заряжен,—пробормотал железнодорожник, осматривая магазин пистолета.— Четыре патрона... Откуда это?
Он огляделся вокруг и торопливо зашагал к путевой будке у переезда.
...Полковник Рогов сам зашел в научно-технический отдел. Это случалось лишь в тех случаях, когда результаты экспертизы ему нужны были «позарез».
— Ну как у вас, Людмила Васильевна? — спросил он.
Людмила Васильевна Кравцова откинула со лба зеркальный рефлектор, улыбнулась:
— Сейчас закончу, товарищ полковник.
Она опять склонилась над своим столом, заставленным различными приборами, пробирками, заваленным фотографиями.
А Рогов, прохаживаясь по комнате, рассуждал вслух:
— Этот пистолет не утерян, его выбросили, когда держать при себе уже не было возможности. Но кто? Случайный прохожий? Нет. Он забросил бы его в озеро, а не оставил на насыпи... Значит, это случилось в очень критический момент. Причем в поезде: ведь вокруг на земле нет никаких следов. А может, пистолет потерял кто-нибудь из ехавших в вагоне военных или работников милиции?.. Нет. Во-первых, никто из них не станет носить пистолет с четырьмя патронами: в магазине будут все восемь. А во-вторых, об утере уже сообщили бы по селектору...