— А если разобьешь?
— Не-е...
Егорка обеими ручонками схватил фотокарточку в застекленной рамке и протянул ее Тимонину.
— Вот мой палка,— гордо произнес он, тыча пальчиком в стекло.
Борис сразу узнал эту фотографию, сделанную фронтовым корреспондентом. Она была опубликована в газете 2-го Украинского фронта, вырезку из которой Тимонин хранит до сих пор. На снимке — окраина стобашенной Златой Праги. Улица, мощенная булыжником, перегорожена перевернутым трамваем, железными бочками, мешками с песком. К баррикаде подошли два советских танка с бойцами на броне. Им навстречу выскочили ликующие чешские повстанцы, в воздух летят кепи, цветы... Незабываемая встреча. На первом танке прямо на стволе пушки сидит в накидке и с автоматом Никита Орлов, а рядом держится за его плечо Борис Тимонин с перевязанной головой...
Такая фотокарточка была только одна: ее выпросил Никита у корреспондента, которого ему поручили на второй день сопровождать в редакцию.
— Вот мой папка,— еще раз напомнил Егорка.
— Я вижу, вижу,— очнулся Тимонин. — Он.., А рядом с ним я...
— Это? С белой головой? А почему?
— Перевязан бинтом.
— Вас фашисты стрельнули?
— Да, Егорка...
— А папку нет?
— Его... нет...
Егорка! — позвал от стола Гаевой, тихо беседовавший до этого с девушкой. — Пойдем гулять на улицу.
— Я с тетей Мариной и с дядей Степой пойду,— ответил мальчик.— Ага, мы в парк пойдем, на самолете будем кататься...— Он повернулся к Тимонину, которого уже признал своим: — А вы пойдете?..
За окном затрещал мотоцикл и остановился у дома.. Кто-то постучал в калитку. Егорка бросился к окну:
— Папка, папка приехал!..
Дверь распахнулась. На пороге вырос Саша Рыбочкин, запыленный, чуточку взволнованный. В белой тенниске с молнией, серых брюках и сандалиях он казался совсем мальчишкой.
— Илья Андреевич,— быстро заговорил эксперт,—я, за вами и старшим лейтенантом.
— Что случилось?
— Сейчас едем...
— Тогда пошли. — Гаевой обеими руками пригладил волосы, направился к двери. Потом остановился,повернулся к девушке: — Вы сделаете все сами, Марина?
— Конечно, Илья Андреевич, — ответила та.— Ведь уже все договорено.
— Сержант, поможете ей.
— Есть,— козырнул Гаврюшкин.
Уже захлопнулась дверь за Гаевым и Рыбочкиным, а Тимонин не мог оторвать взгляда от Егорки. Мальчик не понимал, о чем говорили взрослые, но, видимо, тревожное чувство проникло и в его трепетное сердце. Он глядел на всех широко открытыми голубыми глазенками, в которых застыло недоумение, любопытство и какое-то невысказанное желание...
Саша вел мотоцикл на бешеной скорости. Ехали молча. Переезжая трамвайный мост, Рыбочкин, чуть повернув голову назад, спросил:
— Вы где живете, товарищ старший лейтенант?
— Что такое? — не понял Тимонин, занятый своими думами.
— Где живете?
— В поселке Щорса. Наверх, по улице Павла Мусорова, потом налево...
— Знаю.— Саша сбавил скорость, вытянул левую руку в сторону, показывая поворот.— Сейчас оставим Илью Андреевича в управлении и поедем к вам. Вы должны надеть штатское...
Глава 19
ОН НЕ МОГ ЭТОГО СДЕЛАТЬ!..
Ехали в открытом восьмиместном «газике». Капитан Байдалов держал на коленях развернутую топографическую карту и, время от времени заглядывая в нее, тихо говорил шоферу:
— Сейчас будем сворачивать вправо, Володя. Прибавь...
Володя Данилов, смуглый, худой парень, заядлый рыбак и охотник, исходивший горы вдоль и поперек, злился:
— Бросьте вы свою карту, товарищ капитан! Что я дороги не знаю, что ли? Обидно...
— Но ведь с картой легче, не ошибемся.
— Не ошибемся? — горячился Володя.— Ваша карта когда выпущена? Давным-давно. Ей в субботу сто лет стукнет. А местность у нас каждый год меняется. Вот вы говорили, что сейчас вправо свернем. Куда сворачивать? Поглядите. Здесь и дороги нет. Еще зимой была. А теперь кругом кукуруза. Вот проедем ее, потом пшеничное поле начнется, и за ним будет поворот вправо. А вы говорите карта...
— Признаю себя побежденным,— улыбаясь сказал Байдалов, пряча карту в планшетку,— и вверяю тебе свою душу. Только прибавь...
— Это можно.
Здесь, далеко за городом, дождя не было. Сухая земля потрескалась, словно по ней пролегли глубокие морщины, трава пожелтела и сникла. Серая пыль клубилась, за машиной, отсвечиваясь на солнце желтоватым шлейфом.
Долго ехали молча. «Куда мог деться запасной баллон? — напряженно думал Байдалов.— Или он мешал преступникам, или им заменили испорченный. А тот? Выбросили? Куда?..»