Нам с тобой нельзя
Юлианна Орлова
1
—Ты никуда не пойдешь, девочка. В комнату бегом, — цежу, наблюдая, как она испепеляет меня злобным взглядом. Он проходится по мне бритвой. Остро, но я заслужил.
—Пойду, пойду и буду делать там все, что захочу, — стискивает тонкую ткань платья в руке и старается не смотреть в глаза. Разукрашенная, красивая, зараза.
Не платье, а издевательство. Я скорее прикую тебя к батарее, чем позволю мужикам пялиться на тебя полуголую.
Сука, выедает мозги просто эта ситуация.
—Хочешь, чтобы тебя отымели в туалете? Так видишь себе приятное времяпровождение? Как заправская проститутка? — Света дергается как от пощечины. Слезы наворачиваются на глаза цвета чистого неба. Опять довел.
Она мне не племянница. Не племянница. Она мне никто. Если повторять часто, смогу наконец-то осознать.
—Как ты…мог? — голос срывается, девочка упорно пытается сдерживаться. Слушай и злись, но поднимись в свою комнату, не беси больного на голову придурка.
Взгляд утекает в обтянутую тонкой тканью сочную грудь.
Не смотри туда, не смотри. Нельзя. Рашидов сотрет тебя в порошок. Да и сам ты не посмеешь ее коснуться. Больше нет.
Фигурка начинает мелко дрожать, от обиды или от боли, не ясно. Она обхватывает себя руками и смотрит на меня своими невозможно чистыми глазами в то время, как я впитываю ее страх и возбуждаюсь. Содрать одежду и разложить на столе. Хватая за пышную блондинистую копну волос. Срывая с губ крик наслаждения. Ублюдок.
Все тело словно в огне.
—А хотя да, я именно такой и буду. Ты ведь теперь ожидаешь от меня только этого.
Контрольный выстрел в голову, сейчас. Я переломаю ноги любому, кто подойдет к тебе. А потом закатаю в асфальт.
Света хватает сумочку на бегу, ноги на высоченных каблучищах заплетаются. Пытаюсь поймать, но она злобно вырывается, скребется как кошка. Со спины вдалбливаю в тело, распластываю по груди. Маленькая нежная и не моя. Никогда не будет моей.
Нам нельзя.
— Отвали от меня, придурок, иди к своим проституткам и им указывай, что делать. Я все папе расскажу! ВСЕ!
В этом все звучит конец для нас обоих. Да я сам готов сказать уже, сам!
—Зачем ты доводишь меня, Света? Зачем? — голос хрипит, скольжу кубами по волосам на загривке. Это взрыв сверхновой. Это мое безумие.
—Отпусти меня, — слезы текут по щекам девушки и оседают на моих ладонях.
Плач кислотой выедает внутренности.
—Не могу.
—Отпусти меня, отпусти, — вырывается, но делает хуже только себе. —Я хочу свободы! Ты мне вообще никто!
Я, черт возьми, счастлив, что мы чужие люди.
—Перетопчишься, — блокирую ноги своими. Нежный запах ванили сводит с ума. Ну что за наказание?
Я никогда не дам тебе свободы.
—Я все равно сбегу!
Отрывисто разворачиваю ее к себе и, цепляясь за подбородок, шиплю в полу распахнутые губы:
—Только попробуй, мать твою!
—Ненавижу тебя, ненавижу, — кричит и бьет маленькими кулачками по груди.
—Тем более, мне терять нечего, — сдавливаю фигурку, втискивая в пространство между двумя колоннами. Глаза Светы расширяются от ужаса.
Бойся меня, правильно.
2
НИКИТА
Парилка в помещении подпольного казино кажется логичной, а баба рядом со мной уже нет. Раздражает. Но зато все как на подбор. Блондинка и голубые глаза.
Сука, опять одно и то же, методичные попытки стереть из памяти образ той, которая и не должна была там поселиться. Надо переходить на брюнеток, не вставляет. Суррогат.
—Котик хочет мур? — противный голос режет ухо. Она не похожа на нее, Макар, не похожа. Только внешность и то с трудом и раком. Тянется ко мне всем телом, пытается показать во всей красе. Что я там нахер не видел.
Тонкая наманикюренная рука касается плеча и ведет к шее. Как по маслу. Отшатываюсь так резко, как будто не рука, а змея ползет. Не раздумывая, скидываю. Отвращение моментально вызывает тошнотворный привкус во рту. Иметь сзади — одно, позволять трогать — другое.
—Пошла отсюда быстро, чтобы час не видел, — кидаю стопку баксов на стол. Накаченная во всех местах девица тучно поднимается с диванчика и под сальные взгляды мужиков шагает к покерному столу, демонстрируя свою едва ли скрытую пробоину между ног каждому в зале.
—Слушай, поделишься? Сочная, — гнусаво проговаривает компаньон напротив.
Пьяный взгляд блуждающе следит за моей давалкой. Коллективной давалкой. Удачно устроившейся на мне временно.
—Как звать?
Не помню имя. Ася, Слава, Катя? Все стирается в одно беспросветное полотно бесконечной вереницы баб. Трахаешь — забываешься. Новая. И так по кругу.