— Надеюсь, в ваши планы не входит уморить меня голодом…
Антон не мешал женщине проверять небогатое содержимое шкафчиков и холодильника, а Светлана, понимая, что не стоит усугублять своё положение, сварила кофе на двоих. Поставив перед мужчиной чашку, спросила:
— Завтракать будешь?
— Я уже завтракал, — последовал скупой ответ, а взгляд мужчины равнодушно скользнул по чашке.
Женщина пожала плечами и вернулась к холодильнику.
— Словно ждали меня тут, — бормотала она себе под нос, мастеря бутерброд. Затем, откусив первый кусочек, снова обратилась к Антону: — Или это место настолько популярно?
Но тот не намерен был поддерживать разговор — видно, команды такой не получал от хозяина. Он просто включил телевизор и начал переключать каналы, остановившись на утренних новостях.
Покончив с нехитрым завтраком, Света отправилась в ванную комнату, где с неудовольствием обнаружила, что в качестве смены одежды ей придётся использовать неизвестно кем надевавшийся ранее банный халат. Ни в этот день, ни в другие, никто так и не удосужился привезти ей хоть какую одежду.
Заняться было абсолютно нечем, телефон у неё отобрали ещё в автомобиле, и ни на один вопрос, заданный Антону, она не получила ответа — только иногда он поворачивал к ней голову, пристально смотрел пару секунд в глаза и снова возвращал своё внимание телевизору. Завязать с мужчиной даже ничего не значащий разговор тоже не получалось, и спустя несколько дней Свете начало казаться, что она сходит с ума.
Единственным их посетителем был такой же верзила, как и Антон, который иногда привозил им свежие продукты. Но и он не удостаивал женщину ни словом, ни даже кивком в знак приветствия — всё такой же мимолётный равнодушный взгляд, и незнакомый мужчина исчезал за закрываемой её охранником массивной стальной дверью.
Ужасно раздражало постоянное присутствие рядом чужого человека, который следил за её перемещениями по квартире, не разрешал подходить к окнам и спал на соседнем диване. Да и спал ли? Он открывал глаза, расставаясь с чутким сном, даже если она старалась как можно тише пройти ночью в туалет, — где их таких неустанных берут? И это было невыносимо. Это было даже хуже, чем то, что Антон никогда не закрывался в санузле — что бы он там не делал, дверь всегда оставалась широко открытой, и женщине приходилось сносить и чужие неприятные запахи, и вид его обнажённого тела, если взгляд её мимо воли падал на мужчину, принимавшего скорый душ. Антон всегда мылся, стоя к комнате лицом, и если он замечал, что Светлана на него смотрит, на его губах появлялась язвительная, насмешливая улыбка. Ухмылка, от которой женщину передёргивало сильнее, чем от вида его стальных мышц, пресекавшего в зародыше любую мысль о сопротивлении.
Первое время Света старалась сохранять спокойствие и ждала, что с минуты на минуту откроется дверь, и она увидит Влада, который заберёт её отсюда. Женщина даже мысли не допускала, что Влад допустит, чтобы с ней что-то случилось, ведь сама видела, как старался он вытащить Ника из этой ситуации. Не может же Влад, выручая Ника, забыть про неё?! Наплевать на неё. Пожертвовать ею…
Да и просто не верилось, что с ней могут сделать что-то… Как с тем парнем, например. Светлана искренне считала, что если бы её планировали убить, то заперли бы совсем не в таком месте. Тут же повсюду их окружали люди — она слышала их голоса, доносившиеся с улицы, сбоку и сверху, в подъезде из-за двери. Голоса служили ниточкой, связывающей её с внешним миром сильнее, чем ежедневные сводки новостей, просматриваемые цербером.
Но дни проходили, точнее, тянулись один за другим — пустые, одинаковые, а Влад всё не приходил и не давал о себе знать. И вера в него начала умирать — смертью долгой, мучительной, напоминавшей агонию, потому что любовь, пусть невысказанная, пусть безответная, продолжала его защищать, продолжала оправдывать тишину. Любовь из последних сил поднимала голову и утирала солёные слёзы со щёк Светланы своими незримыми руками, не желая отдавать своё место в женской душе горькому разочарованию. Но настал тот день, совпавший с началом весны, когда оно победило и вместе с товаркой обидой злорадно устроило пляску, затаптывая босыми ногами последние крохи надежды на помощь от того, кто ещё вчера был чуть ли не центром вселенной.
И лишь голоса за пределами её тюрьмы продолжали дарить небольшую толику уверенности в том, что всё закончится хорошо. Надеясь на помощь их обладателей, Света, уже переставшая ждать Влада, улучила момент, когда Антон раздевался и настраивал тёплую воду в душе, кинулась к окну, распахнула его и, схватившись за прутья решётки, выкрикнула что есть мочи:
— Помогите!
Больше ничего добавить женщина не успела, потому что Антон, как был нагишом, уже подоспел к окну, оторвал её от него и со всего размаху ударил в лицо. В глазах у Светланы потемнело, и она потеряла сознание.
А когда пришла в себя, увидела, что находится уже совсем в другом месте, похожем на то, каким представляла себе последнее пристанище людей, обречённых Кривым на смерть. Она лежала на грязном, пыльном и местами разодранном диване-книжке времён СССР у голой бетонной стены холодной комнатушки. Рядом на простом деревянном стуле сидел человек, не виденный ею ранее. Он ковырял свои ногти, пытаясь вычистить из-под них грязь, и оживился, когда Света издала сдавленный стон. Мужчина достал телефон из кармана куртки и набрал чей-то номер, а когда ему ответили, сказал невидимому собеседнику:
— Она очнулась. Что дальше?
Тогда, пытаясь спасти свою жизнь, поморщившись от боли в голове, женщина попросила мужчину:
— Передай Велоеву, что я кое-что вспомнила.
Глава 8
На узкой постели в тишине затерянного среди тундровых сопок, практически остывшего к утру дома, спали два человека, каждый из которых видел свой собственный сон. Они лежали обнявшись, на их лицах отражалось умиротворённое спокойствие и даже, казалось, счастье, и губы были тронуты лёгкими улыбками — проводниками эмоций, рождаемых чудными образами в волшебной стране снов, словно они пребывали где-то там вместе, и видел один то же, что видел другой.
Снаружи дома уже улеглась непогода, и лишь новая чистая белая скатерть, устланная до горизонта — в какую сторону не посмотри, была свидетельством того, что ночью вокруг дома всё-таки кружила любопытная пурга. Она узнала уже всё, что хотела и устремилась дальше, и только пасынки её, озорные юные ветры, увлёкшись своими ночными забавами и потеряв пургу из виду, теперь спорили о том, в какую же сторону им лететь. Нет-нет, да и врезался кто-то из них в стену одинокого дома, и тогда молодой человек, сквозь сон уловив хлёсткие удары ветров, ещё сильнее прижимал к себе беззащитную девушку, стараясь продлить тихие счастливые минутки уплывающей ночи.
Ник первым открыл глаза и, увидев в своих объятиях Ябне, не поспешил ни встать и уйти, ни пожалеть о случившемся. Он так и лежал, боясь шелохнуться и разбудить нечаянным своим движением юную черноволосую ведьмочку, подарившую ему минувшей ночью не только саму себя, но и удивившее его понимание, что ему хочется о ней заботиться. И теперь, когда полумрак постепенно ослаблял свою хватку, сдавая позиции свету, уверенными шагами заходившему в комнатушку, это желание не прошло.
Вскоре Ник услышал, как в другой части дома вместе с новым днём начали хозяйничать уже знакомые звуки — утреннее откашливание старика Ясавэя, его мерные шаркающие шаги по поскрипывающим половицам, затем едва различимые — Юлии. Стали доноситься приглушённые голоса — это Ясавэй со своей невесткой поздоровались.
— А где Ник? — спросила Юлия, заметив, что ложе, на котором парень проводил свои прежние ночи, теперь пустовало.