Ясавэй метнул свой взгляд на угол с верхней одеждой и промолчал. А Юля… Она шатающейся походкой дошла до мягких подушек, служивших сидениями, опустилась на них и, прикрыв одной ладонью рот, глазами, уже блеснувшими непрошеной влагой, взглянула на хозяина дома, которого привыкла почитать и слушаться.
— Как же так?! Как же, отец?!
— Но-но, дочка, не лей слёзы раньше времени, — старик подошёл к женщине и слегка похлопал её по плечу, так и оставив там свою руку, стараясь не только Юлию успокоить, но и сам успокоиться. — Очень большой улов снился мне сегодня. К переменам это. Держись.
— Перед приездом Ника у нас, ведь, олени ни с того ни с сего гибнуть начали. Не к добру это, не к добру — говорила же я!
— Ты лихую долю-то не зови причитаниями, — мягко ответил ей Ясавэй. — Одно с другим вообще может быть никак не связано. А дочь твоя уже выросла, и судьбу её не нам складывать. Так должно было, значит, произойти, чтобы не успел Сата́ посвататься…
И пока они продолжали приглушённо спорить, в маленькой спаленке Ник лёгким дразнящим поцелуем коснулся алых лепестков на прекрасном лице. Ресницы девушки вздрогнули, и через секунду два взгляда — совершенно спокойный серо-голубой и взволнованный чёрный — встретились.
— Скажи мне, Ябне, ты бывала когда-нибудь в Москве? — спросил молодой человек девушку, смущённую своей ночной податливостью, а оттого поспешившую укрыться от внимательного взора Ника на его же груди.
Она не решилась ответить в голос и лишь отрицательно мотнула головой.
— Эй, посмотри на меня, — прошептал девушке Ник, приподнимая её лицо за подбородок, чтобы вновь увидеть, как эти жгучие чёрные глаза одарят его отражением каких-то новых, неизвестных ему ранее чувств. — Ябне…
Ник не смог договорить, потому что тонкими пальчиками Ябне накрыла его губы, оставив порыв совершить признание всего лишь порывом.
— Как думаешь, мой дед уже понял, что произошло?
Ник сжал ладошку Ябне в своей руке, возвращая себе возможность говорить.
— Я выйду первым, а ты пока оставайся здесь. И ничего не бойся — отныне уже не дед будет отвечать за тебя.
Ещё раз коснувшись губ Ябне лёгким поцелуем, Ник улыбнулся ей и покинул постель. Он быстро надел своё исподнее бельё, включавшее подштанники и кофту, без которых здесь было холодно спать в одиночестве, и, подмигнув девушке, отправился в главную комнату — к деду и матери Ябне, настроившись на нелёгкий разговор.
Как только Ник показался в проёме, Юлия ахнула, вскочила, сбросив с плеча старую руку того, кто приходился ей вторым отцом, и убежала к себе. Потому как негоже ей вмешиваться в мужской разговор, да и что она могла сказать в таком состоянии? Разве только обвинить их гостя во всех грехах и несчастьях, тем самым, возможно, испортив судьбу дочери. Уж лучше ей переждать, успокоиться, предоставить всё, как обычно, решать и улаживать Ясавэю.
Проводив взглядом убегающую Юлию, Ник посмотрел старику в глаза. Ох, и не думал он увидеть в них столько смиренной печали! Столько скорбной тоски за тем, чего уже не вернёшь. Хоть не нашёл Ник в этих глазах ни ненависти, ни осуждения, но неспокойно и гадко стало на душе — ощутил себя подлым вором, укравшим самое ценное, что есть в этом доме, нагло воспользовавшись добротой старика.
Но время не повернёшь, свершённого не отменишь, пора учиться отвечать за свои прихоти и поступки. И потому, прервав тягостное молчание, оглянувшись в поисках своей одежды и быстро надев штаны, Ник обратился к деду:
— Ясавэй, ты мне только скажи, как у вас положено…
Но тот поднялся и подошёл к выходу из дома, снимая с вешалки свой пуховик. Тут же, чуть обернувшись к парню, сказал:
— Одевайся, Ник. Я подожду тебя снаружи. Сегодня тебе предстоит забивать оленя. Сегодня у тебя будет нелёгкий день — плохое предчувствие у меня. Там, снаружи, и поговорим.
С теми словами старик и вышел. Уже на улице он сделал глубокий вдох морозного воздуха и, прищурив глаза, посмотрел куда-то вдаль, словно ожидал именно оттуда неясной беды. Понимал, что не смог успокоить Юлию — разве же может подарить спокойствие тот, кто лишь внешне напоминает скалу, а внутри на самом деле бушует серое море, обрызгивая твёрдый камень ледяной водой, подтачивая его и унося по крупинкам на пустое песчаное дно.
Вновь вернулись мысли Ясавэя к смутной тревоге, не желавшей никак уходить. Олень подождёт — сперва бы разъяснить юнцу, что не только Ябне он должен оберегать, что и о Юлии уже не сможет позаботиться старик… Услышал скрип снега за своей спиной — то шаги молодого гостя ещё раз напомнили Ясавэю о его бессилии перед волей богов. И в то же время глаза, продолжавшие всматриваться в линию горизонта, заметили небольшое тёмное пятнышко на заботливо выбеленной пургою земле.
Оно приближалось, неумолимо увеличиваясь в размерах, позволяя понять двум застывшим в ожидании мужчинам, что жалуют к ним отнюдь не знакомые люди. Ник с Ясавэем хранили молчание, наблюдая, как два человека остановили свои снегоходы метрах в семидесяти от дома — моторы не глушили, переговаривались, затем из-за пазухи один из них достал пистолет.
Сердца хозяина этого места и его молодого гостя нервно заколотились. Ясавэй старался принять, что то, чего он ждал и боялся в последние месяцы, сегодня свершится. А Ник подумал, что его нашли, а значит, Владу не удалось решить вопрос с Кривым.
Две стороны ещё какое-то время мерили друг друга взглядами, затем снегоходы тронулись, быстро сокращая расстояние между людьми. Ясавэй успел окликнуть верных псов, и те покинули свой пост у оленьего загона, разбавляя шум моторов частым громким лаем. Сам же хозяин взял в руки длинный тяжёлый шест, на какие устанавливали обычно чум. То было единственное, что находилось неподалёку и могло сойти за оружие, — кто хотел бы просить разрешения передохнуть с дороги в чужом доме, не стал бы загодя готовиться к нападению.
— В моей спальне ружьё, — беги за ним скорее! — бросил Ясавэй Нику. — Из дома не выходи, только следи через приоткрытую дверь. Я попробую поговорить с ними, но если увидишь, что им на разговоры со мною плевать, — стреляй не задумываясь. Тут много свободной земли, чтоб их схоронить…
— Ясавэй,…
— Ружьё уже заряжено. Чего же ты ждёшь?! Беги! — суровый, сосредоточенный взгляд старика не позволил ослушаться, и Ник сорвался с места, едва успев скрыться за дверью к тому моменту, как незнакомцы остановились в шаге от Ясавэя.
— Этот парень, который убежал в дом, случайно не Николай Заревченко, а? — спросил у старика крупный мужчина средних лет со шрамом на правой щеке, как раз тот, кто уверенней чувствовал себя с пистолетом в руке. Смотрел он враждебно и безжалостно, и Ясавэй ни на секунду не усомнился в том, что правильно сделал, наказав Нику спрятаться в доме с ружьём наготове.
— Да нет, я зову его вовсе не так. И тот, кто нас познакомил, тоже обращался к нему другим именем.
— Послушай, дед, нам этот парень нужен. Я его узнал, — это пробасил второй из мужчин. Он слез со снегохода и сделал широкий шаг к старику, встав к нему почти вплотную и позволив оценить не только хорошую экипировку, но и весьма внушительные размеры. Да только не они пугали Ясавэя, а холод души, сквозивший в глазах очередного незваного гостя. Этот холод обжигал сильнее, чем порывы ледяного ветра, — не стоит и надеяться получить пощаду от такого человека. — Ты не переживай, мы тебе ничего не сделаем. Мы только парня заберём и сразу уедем.
— Да кто ж позволит тебе войти в мой дом? — усмехнулся старик, разделяя пространство меж собой и мужчиной шестом.
Тем временем Ник вбежал уже в спальню Ясавэя и, обведя её взглядом, увидел у одной из стен ружьё. Схватив его, бросился обратно, одновременно выкрикивая для Ябне и Юлии:
— Ябне! Ябне! У нас неприятности! Есть тут у вас подпол какой-нибудь? Есть вам с матерью, где укрыться?
Девушка, уже успевшая привести себя в порядок, растерянно остановилась посреди большой комнаты и ничего не понимающим взглядом смотрела на своего взбудораженного Дракона.