- Оу, это… Не важно.
- Фиби!! – голос Тео отскакивает от стен и бьет по ушам, большой кулак опускается на стойку, едва ли не раскалывая ее пополам.
Фиби подпрыгивает и интуитивно пятится назад.
Утыкается в стену спиной, зажмуривает глаза, а когда открывает их, Тео так близко, что его запах щекочет ноздри.
Накрывает ее губы своими, жестко, больно, кусает сильнее, слизывает кровь с языка, будто наказывая. Поцелуй разрывается под аккомпанемент ее «боже, да», и Тео перебирается на шею, в буквальном смысле покрывая каждый оголенный участок клеймом.
Кожа горит от колючей щетины и губ Тео, который не перестает оставлять засосы, спускаясь ниже, к ключицам и плечам. Прикусывает, давит. Сцепляет руки на запястьях Фиби, прекрасно понимая, что на ее белой коже уже через час появятся синяки.
Сдирает футболку с нее через голову, опускается на колени и прикусывает кожу на груди и животе, снова втягивает, снова ставит метки…
- Тео, что ты творишь, - пищит она, даже не пытаясь вырваться.
Тело горит от боли и прикосновений, и так хочется большего сейчас.
Отходят на задний план долгие, мучительные месяцы разлуки, обиды словно не существовало, и Фиби прекрасно понимает – позови ее этот человек сейчас вместе с собой в ад – она пойдет.
- Помечаю тебя.
- Хватит, уже достаточно.
Мало, господи, как же мало.
И Тео разворачивает ее лицом к стене и вытворяет то же самое со спиной, спускаясь вниз вплоть до копчика.
А потом встает и зализывает кожу в каждом месте, где сделал больно.
- Кто, Фиби. Кто это сделал?
Он все еще зол и все еще хочет сделать из нее котлету, но прикосновения к ее телу творят с ним что-то невероятное. И голос уже нежнее, хоть раздражение и рвется наружу из волчьей пасти.
Она отставляет задницу назад, упираясь в твердый член сквозь несколько слоев ткани. Издает стон, от которого у Тео плавятся внутренности, и, наконец, отвечает на вопрос, всхлипывая от прикосновений.
- Ноэль… мой… друг. Мы просто дурачились, ты же знаешь, я не хочу никого другого... Только тебя. Всегда. Тео...
Она не боится снова признаваться в чувствах, потому что верит, что сейчас Тео не сможет остановиться. Не уйдет. Не оставит одну и разбитую, не бросит.
Он обхватывает ее поперек груди и заставляет прогнуться, тем временем, скользя пальцами между ягодицами, слегка надавливая.
- О, черт, Тео…, - хрипит она.
Тот улыбается и нежно целует ее в лопатку.
- Детка, ты такая сексуальная. Я так хочу тебя, нельзя быть такой сексуальной…
- Сними их, мои брюки, сними, пожалуйста.
Сейчас плевать на все – на белый день за окном и на открытую дверь помещения. Есть только Тео и его руки, которые щелкают пряжкой ее ремня и стягивают жесткую неудобную ткань до колен.
У Фиби упругая попка, и Тео не может удержаться – наклоняется и легонько целует сначала одну половинку, потом другую.
Она просит его быть с ним. Просит быть жестким, грубым, каким угодно, только не оставлять. Обещает стать взрослее и рассудительнее, обещает поговорить с отцом и уничтожить все записи об арестах. Клянется, что никогда не позволит Тео быть несчастным. Только бы он был с ней.
Тео цепляется пальцами за шею девушки, обхватывает ее за плечи и утягивает в подсобку, не позволив даже возмутиться.
Она ловит его губы своими, рвано дышит, просит, умоляет. И Тео снова целует ее, но на этот раз нежно – медленно, вырисовывая языком узоры на внутренней стороне щеки.
Отстраняется только для того, чтобы оглядеть гладкое тело и с наслаждением рыкнуть. У Фиби все плечи в засосах и укусах, и это так заводит.
Он опускается на колени и выцеловывает дорожки на внутренней стороне бедра девушки, гладит упругие ягодицы руками, потирает ребром ладони между половинками, заставляя ее всхлипывать…
- Боже, Тео, я с ума по тебе схожу, - она раздвигает ноги так, чтобы пальцы Тео свободно скользили по сжатому в кольцо отверстию попки.
Тео и сам возбужден до предела, он чувствует, как горит в штанах и как больно сжимает ткань давно уже твердый член.
- Ты такая податливая, Фиби… я хочу растянуть тебя… Хочу твою попку.
И не дожидаясь согласия, он облизывает указательный палец и осторожно вводит в узкую дырку, с удовольствием отмечая, что там так катастрофически узко, и, что Фиби нравится, вероятно, ведь не зря же она так громко стонет.
Тео не спешит, он не входит до конца, только на одну фалангу, позволяя ей привыкнуть.
У Фиби закрыты глаза, а рот, наоборот, открыт, и это выглядит так безбожно пошло, что Тео не выдерживает, вынимает палец из ее попки и толкает в рот. Фиби закусывает его совсем легонько, а потом посасывает, смачивая слюной уже гуще.