-- А теперь по-русски, пожалуйста...
Пока племянничек пытался найти адекватные выражения в великом, могучем и свободном, я припомнила замеченный мною еще той ночью странный -неподвижный и прозрачный -- взгляд Кондратюка. И пожалела, что не взялась за дело сама. Хотя и без меня можно было догадаться, что у мерзавца -астенический синдром, и в таком состоянии бить его просто бесполезно. А теперь единственный подозреваемый по важнейшему делу выбит из игры -- в буквальном медицинском смысле -- и, возможно, надолго.
-- Что он сказал? -- перебила я, не дав товарищу Изюмскому подыскать эквивалент к выражению "гандон поганый".
Дуб молча протянул мне листок -- тот самый, единственный.
Ну-с?
"Гражданина Трищенко я не убивал. Пистолет мне вручила Очковая. Она велела прийти в бар "Момай". С моих слов записано верно."
Подписи не было, зато имелась грамматическая ошибка (бедный Мамай!). Я вздохнула.
-- Что баллистики говорят? Пистолет тот?
-- Тот...
В принципе, с этим можно сунуться в суд. Пистолет, личность подследственного, поведение при задержании. Но ведь дело не в наркомане! Точнее, не в его поганой личности. Трищенко убили безнаказанно, в меня тоже стреляли, явно не опасаясь последствий. Кто дал этому уроду право убивать? Наркоманы-убийцы в нашей практике попадались, и не раз, но исключительно мертвые. Психоз Святого Георгия достает их вдвое быстрее, чем всех прочих. Кажется, на эту тему была даже статья...
-- Когда мы сможем его допросить?
Молчание затянулось, и я почуяла недоброе.
-- Господин Изюмский!
-- Да блин!.. Я его по башке ненароком двинул! У него это... Сотрясение!..
Да. Идиот. Клинический.
-- Ладно. Посетителей допросили?
Протоколы я листала недолго. Дуб оказался дубом и тут. Свидетелей расспрашивали о Кондратюке -- но не об убитом Трищенко. О Кондратюке же знали немногое. Появляется редко, мало с кем общается, предлагает себя исключительно за деньги или за "дозу", имеет совершенно непотребную кличку "Глубокая Пасть", не танцует... Не танцует -- этого мы не учли... Эх, не о том спрашивали! С Кондратюком пока все ясно, нам бы про убитого Трищенку узнать. Бармен -- человек известный, тут бы многое всплыло!..
-- Кто такая эта Очковая, не знаете?
Дуб только вздохнул. Озвереть? Нет, не стоит. Займемся педагогикой.
-- Значит так, Изюмский! Кондратюка -- на обследование. И не в лазарет, а в Центральную клиническую. Срочно! Пусть поглядят, что в нем такого особенного. Дальше... Вызовите всех свидетелей еще раз. Узнайте все о Трищенко. Побывайте у него дома, расспросите родителей... Вас методике расследования учили?
Тяжкий вздох был мне ответом. Ну конечно! Юракадемия, заочное отделение!
-- Как только найдете Очковую -- везите сюда. Обыск на квартире. Как заявку на ордер писать -- знаете?
-- Да знаю я, госпожа старший следователь! -- возгласил дуб. -- Я просто того, ну... этого...
Верно. И того он. И этого тоже.
-- Налейте коньяку!
Последняя фраза была явно воспринята, как знак примирения. И напрасно. Я отхлебнула коньяк (прекрасный, откуда только взялся?), улыбнулась:
-- А будете обо мне сплетничать, кое-что оторву. Что именно, вам Никанор Семенович уточнит. Настоящий мужик баб трахает, а не облизывает языком при посторонних. Ясно?
Удивительно, но дуб покраснел. Да так, что я почти его простила. Все-таки жизнь мне спас, охломон! Ладно, можно еще по глоточку...
Я кивнула на бутылку, товарищ Изюмский послушно привстал...
Дзинь! Дзи-и-инь!
Черт! Я и забыла, что телефоны бывают не только в моем кабинете.
-- Вас, Эра Игнатьевна!
Так и знала...
-- Гизело? Где тебя леший носит? Немедленно на выезд!
Ревенко! Да пошел бы он!..
-- Какого беса! Я работаю!..
Из трубки послышался рык, да такой, что даже я дрогнула.
-- Немедленно! В городе погром! На Сумской! Поняла? Шеф уехал, дозвониться не могу! Ноги в руки, мчись, принимай решение! Я к "сагайдачникам", они, болваны, с выходом тянут!.. Выполняй!
К "сагайдачникам"? Ого, дело скверное, если дошло до курсантов Особого военного универсистета имени Сагайдачного. На моей памяти такого еще ни разу...
-- Еду!
4
"Принимать решение" не довелось. И без меня было кому -- мэр, оба его зама, плюс начальник УВД Хирный с целой толпой жориков в больших погонах. Начальство жалось за могучими спинами архаров и явно не торопилось выходить за стену из пластиковых щитов. А впереди, загораживая улицу, бурлила толпа.
У страха глаза велики. Погрома не было: во всяком случае, витрины магазинов оказались целы, да и бить никто никого не собирался. Пока, по крайней мере. Зато движение перекрыли намертво. Опустевшие туши троллейбусов тянулись бесконечным караваном, одну из машин уже успели перевернуть. Лозунгов не имелось -- кроме одного, наскоро намалеванного красной краской на обычной простыне. Я всмотрелась... "Кентов вон из города!" Ага, вот в чем дело! И конечно, иконы -- огромные, почти в метр. Кажется, Святой Власий. Странное дело: в памятках, издающихся здешней епархией, епископ Севастийский опеределен к надзору за скотом. За крупным рогатым. Но в городе все считают, что именно он защищает от кентавров. Есть даже сборник молитв Власию "супротив буйства кентаврийского"; по-моему, его уже забросили и в Интернет...
-- Гизело? Где твой главный?
От неожиданности я вздрогнула. Широкоплечий здоровяк с военной выправкой, которую не могло скрыть вполне штатское пальто. Бажанов, заммэра по силовым.
-- Ищут, -- сообщила я, прикидывая: не спросить ли в свою очередь о налете на квартиру Залесского?
Нет, не стоит.
-- А почему тебя прислали? Мужика не нашли?
-- Почему? -- удивилась я. -- Нашли!
Он хмыкнул, протянул пачку "Кэмэла". Я покачала головой. Бросила -- еще в колонии, на спор. С тех пор и не курю.
Толпа между тем подкатилась к самым щитам. В воздухе мелькнул снежок, с легким стуком врезавшись в тугой пластик. Затем снежки посыпались градом. Вверх взвились десятки рук:
-- До-лой кен-тов! До-лой кен-тов! До-лой!
-- Ты что, над планом "Покров" работаешь?
Я покосилась на Бажанова, но переспрашивать на всякий случай не стала. А вдруг еще что-нибудь скажет?
-- Стратеги, мать их! "Сагайдачники" давно уже должны быть! А если и вправду петух клюнет?