После поездки разговоры с супругами Фиц стали более непринужденными и постепенно вернулась теплота их старых дружеских отношений. Когда Альберт ел, четверо детей Фицев часто подсаживались к нему. Их общество, судя по всему, доставляло ему удовольствие, и он улыбался, глядя на их шалости. К нему вернулось прирожденное чувство собственного достоинства, а с ним и вера в человеческую доброту. Он вновь начал читать Библию и Псалтырь — обе книги были напечатаны на его родном языке — и, вероятно, находил утешение в религии, о которой забыл в беспокойные годы, предшествовавшие его осуждению.
Довольно регулярно в Папунью наведывались по долгу службы алис-спрингсский тюремный надзиратель и директор местного отделения департамента по делам туземцев. Они воочию убеждались, насколько благотворным для Альберта было отбытие наказания вне стен тюрьмы, хотя сам осужденный с их приездами каждый раз мрачнел и становился нелюдимым: они были живым напоминанием о постигшей его беде.
Во время объездов резервации со своим стражем Альберт стал все больше и больше рассказывать о своей жизни. Он вспоминал о столицах и признался, что поездки эти не доставили ему большой радости. Особенно не понравилось ему в Сиднее, где его таскали с одной встречи на другую и постоянно окружали толпы любопытных. Почти никого он не интересовал как человек. По его словам, в Папунье он обрел покой и, если бы ему позволили остаться здесь после заключения, он, может быть, со временем вновь ощутил бы желание начать писать.
Но одно не давало покоя Альберту — он хотел повидать Рубину. Фицев очень тревожил разлад Альберта с супругой, и они договорились о посещении Папуньи Рубиной. Альберту были разрешены четыре свидания в месяц. Во время свидания супруги примирились, и, поскольку не было закона, который запрещал бы ей жить в резервации, Рубина изъявила желание остаться. И когда ей объяснили, что, согласно предписанию, она сможет видеться с Альбертом не чаще четырех раз в месяц, она разразилась рыданиями. Только заверения Фицев, что Альберт скоро будет освобожден, утешили ее. Со слезами на глазах простилась Рубина с супругом и вернулась в Хермансбург.
За исключением этого печального свидания, Альберт жил день за днем без особых происшествий, тревог и неприятностей. За полтора месяца его имя ни разу не появлялось в газетах, хотя какой-то самолет, как считали, зафрахтованный не теряющим надежды на сенсацию фоторепортером, низко подолгу кружил над Папуньей.
Вскоре, надо же было так случиться, в Папунье произошла стычка между членами племени, во время которой два туземца были убиты и многие ранены. Некоторые газеты намекали, что стычка как-то связана с угрозами племени питженжара Наматжире. В связи с распространившимися об этом инциденте домыслами член парламента от Северной Территории лейборист Дж.-Н. Нельсон запросил официальных разъяснений на сей счет от министра по делам Территорий. Министр Хэзлак выразил сожаление по поводу чрезвычайно преувеличенных, а сплошь и рядом просто ложных сообщений. Он заявил, что, как только появились подобные сообщения, он пытался опровергнуть их, восстановить истину и представить подлинные факты и, хотя некоторые газеты отреагировали должным образом, нашлись такие, которые, вероятно, придерживаются принципа, что не следует правдой портить хорошую выдумку. На самом деле беспорядки были простой ссорой в племени пинтуби и не имели никакого отношения к Наматжире, который в это время сопровождал Фица в инспекционной поездке в Хааст-Блафф.
Приближался срок освобождения Альберта, поэтому, боясь шумихи, которую часто поднимали вокруг Наматжиры, были предприняты все меры предосторожности, чтобы о нем не просочилось в печать никакой информации. Учитывая безукоризненное поведение Альберта, трехмесячный срок заключения сократили ему на один месяц и дату выхода на свободу назначили на 18 мая. Детали, связанные с освобождением, были переданы по радио специальным кодом, предварительно согласованным между надзирателем тюрьмы в Алис-Спрингсе и Фицем.
Формальное освобождение должно было произойти из алис-спрингской тюрьмы, поэтому его предстояло везти в город. По пути в Алис-Спрингс Фиц заехал в Хермансбург с тем, чтобы дать телефонограмму в тюрьму. Рубине ничего не сказали о том, что Альберт поедет через Хермансбург, но, увидев грузовики Папуньи, а затем и самого Альберта в кабине, она вне себя от радости бросилась к нему. Припав к руке Фица, Рубина, обливаясь слезами, благодарила его за то, что он привез к ней Альберта. Стоило большого труда объяснить ей, что Альберт еще не свободен, что ему придется поехать в Алис-Спрингс, чтобы получить официальное освобождение, и что только тогда он будет волен вернуться в Хермансбург. Рубина выразила желание приехать в Алис-Спрингс, чтобы быть рядом с супругом, когда он выйдет из тюрьмы. Фиц заверил ее, что он договорится об этом с главой миссии. После этого он и Альберт тронулись в путь.