- Доброе утро, ранняя пташка, – зашептал он на ухо Новаку.
Тот развернулся к нему лицом и от его широкой улыбки и яркого сияния глаз у Дина на мгновение спёрло дыхание.
- Привет, – выдохнул Кастиэль ему в самые губы и обвил руками шею. – Я соскучился!
Делая между каждым словом незначительные паузы, Винчестер осыпал его лицо мягкими поцелуями:
- Почему…тогда…не…остался…со мной…в постели?
С удовольствием подставляясь навстречу чувственным губам, Новак гладил колючие волоски на его затылке, задевая пальцами границу коротких волос.
- Не хотел тебя будить, – ответил он, закрывая глаза. – Ты так сладко спал…
- А зря! – Дин нежно прикусил тонкую кожу за ухом и тот всхлипнул, содрогаясь всем телом. – Йогой можно заниматься и в спальне.
- Неужели? – пальцы Новака проворно двинулись вдоль позвоночника и подцепили края чёрной футболки.
- Могу научить, если хочешь, – дыхание Винчестера стало сбивчивым, когда Кастиэль снял с него футболку и, сев на капот, принялся оглаживать его текстурный торс. Мышцы самопроизвольно напрягались под тёплыми, лёгкими прикосновениями, наливаясь жаром и силой.
Ухватив Новака за волосы, Дин потянул их вниз, обездвиживая и открывая безграничный доступ к небесной синеве его глаз с поволокой нарастающего вожделения.
- А скажи-ка мне, Кас, – он облизал губы и поцеловал его дёрнувшийся кадык, – почему ты не сказал мне позавчера, что у тебя самого есть машина? Хотел, чтобы я за тобой сам заехал, мм?
- Не я, – Кастиэль сглотнул и раздвинул ноги, подпуская Винчестера, – это предложил…
- Ну да… – скептически хмыкнул Дин, хоть и знал, что тот прав, и расслабил руку в его волосах.
Упершись ладонями в чужую грудь, Новак резко оттолкнул его. Хитро улыбаясь уголком рта, он скинул сланцы и скользнул назад, на середину капота. Звучавшая в гараже музыка стихла и начался новый трек, соединявший в себе нежный вокал и мощный бас, от которого завибрировали все полочки, расположенные по периметру стен.**** В ожидании того, что намеревался осуществить Кастиэль, Винчестер смотрел на него исподлобья и, надавливая, провёл кончиком языка по нижней губе. Стоило только Новаку стянуть свою футболку и открыть глаза, Дин сразу же отметил, как изменилось его настроение – так быстро его яркую синюю радужку затопила чернота зрачков.
- Я ещё не успел…амм… – Кастиэль задумался на секунду и заговорил уже волнующим, низким голосом: – Объездить его, как следует. Но знаю точно одно дело, в котором этот «жеребец», – он ласково погладил капот – точно будет хорош!
И в следующее мгновение, Винчестер уже во все глаза следил за тем, как тот выпрямляется в полный рост, расставляя свои босые ступни на ширину плеч и подзывая его к себе пальчиком. Рот Дина всё больше наполнялся слюной, видя, как тонкая ткань штанов Новака всё больше натягивается. Склонившись к нему, Кастиэль подарил его губам лишь мягкое, невесомое прикосновение, обвёл их контур острым кончиком языка и прильнул к ним напористее, ловя ртом приглушённый стон. Он выпрямился, кладя кисти на широкие плечи Винчестера, и чуть качнулся вперёд, закусывая от нетерпения губу. Руки Дина дразнили тёмные соски Новака, слегка покручивая и оттягивая. Пальцы впивались в кожу, гладили, вновь изучали чужие, манящие изгибы, пока его зубы, подцепив узкую резинку штанов Кастиэля, не спеша стягивали лёгкую ткань вниз по бёдрам. Оголившийся, эрегированный член, приглашающе пульсировал, едва удерживая на вершине головки тяжёлую светлую капельку. Обхватив его ладонью, Винчестер слизал смазку и прижался к нему губами.
- Хочешь трахнуть мой рот? – хрипловато спросил он и, высунув язык, мокро провёл им по всей длине ствола.
Втянув воздух сквозь сжатые зубы, Новак ухватил его за волосы и надавил головкой на пошло приоткрытые, малиновые губы, заставляя открыть рот шире.
- Твою ж мать, Дин… Только за ЭТОТ «вид сверху» не я, а ТЫ должен сидеть на скамье подсудимых!
Усмехнувшись, Винчестер, не сводя глаз с потемневшего взгляда Кастиэля, обхватил губами его горячий, ароматный член. Новак плавно задвигал бёдрами, входя и выходя в его податливый рот. Проводя ладонями по притягательным изгибам Кастиэля, Дин сосал с таким рвением и воодушевлением, что сам поражался своей внезапной мысли о том, какое неподдельное наслаждение ему доставляет эта тяжесть на языке, гладкость набухшей головки, скользящей меж его губ или упирающейся в щёку изнутри. Но ему было этого мало. Он хотел заполнить Новака собою до краёв, не оставив никому другому ни единого шанса на внимание или взаимность.