- Не…не надо, Дин.
- Чего «не надо»? – рука медленно кралась под футболкой вдоль позвонков вверх.
- Этого, – Коллинз резко развернулся, перехватывая его руку, – этого не надо, Дин! Я же просил.
- Знаешь что, Миш?! Я, правда, старался быть терпеливым и понимающим, но это уже переросло в какую-то фобию. Это не нормально, – повысив голос, Винчестер отчаянно размахивал рукой в воздухе.
- Не нормально, что я замёрз? – возмутился Коллинз.
- Нет, Миш, не это. А то, что ты банально не можешь преодолеть свой страх! Всё давно кончилось. И я тебе обещал, что такое больше не повторится. Даже Аня сумела справиться со своими демонами и прекрасно обустроилась с Габриэлем на Гаити! И только ты зациклился на какой-то мелочи и не можешь взять себя в руки! Это не нормально, Миша, пойми. Хочешь, можем обратиться к врачу?
- Мне не нужен врач! – взвился Коллинз. – Я здоров.
- Ну? Так в чём проблема? – Дин пожал плечами, усаживаясь на кровати. – Снимай футболку и всего делов.
- Не сниму, – упрямо поджав губы, Миша отполз подальше. – Это не проблема.
- А для меня, знаешь ли, проблема! – Дин завёлся уже всерьёз. – Я даже поцеловать тебя везде, где хочу, не могу из-за этой тряпки! Так что, я ставлю условие: или ты стаскиваешь с себя с эту грёбаную тряпку, или я сыт этим хлопком по горло! Выбирай.
- Дин…
- Выбирай, Миш! Слышишь?
- Не…могу… – и свернулся в комок.
- Ах, так!? – Винчестер рывком вскочил с постели и, схватив свою подушку, раздражённо прошипел: – Как хочешь. Но тогда я не буду с тобой спать!
И он, грозно топая, ушёл в гостиную на первом этаже, и найдя в комоде тёплый плед, завалился на диван. Скрестив на груди, злобно пыхтел носом и буравил взглядом потолок, разделявший его с большой, удобной кроватью, на которой остался несносный упрямец в чёртовой футболке! Он не знал, сколько времени прошло, прежде, чем улеглось раздражение и его сморил сон. Но, как только лёгкий дурман окутал его разум, Винчестер почувствовал, что кто-то целует его лицо: нос, веки, лоб, уголки губ, скулы – всё-всё без исключения.
- Что…что случилось? – просипел Винчестер спросонья.
- Прости… Прости меня, Дин.
- Миш? – он потёр кулаками глаза, приподнимаясь.
- Я не могу уснуть без тебя, – пробубнил Коллинз, подтягивая одеяло к подбородку.
- Миш, я же сказал, что…
- Ты не понимаешь, – Коллинз притопнул ногой, перебивая, и выпалил на одном дыхании: – Я не боюсь прошлого, Дин! Я боюсь, что, когда ты увидишь и поймёшь, что теперь я не идеален, а изуродован, то больше не захочешь быть со мной! Не захочешь МЕНЯ!
Винчестер, раскрыв рот, ошарашенно выпучил на него глаза и пялился некоторое время, переваривая услышанное.
- Я когда-нибудь говорил тебе, что ты дурак, Миш?
- Говорил… Тогда в больнице, когда очнулся.
- Точно… – ухмыльнулся Винчестер, хихикнув. – А, что я ещё сказал, помнишь?
- Что… любишь? – еле слышно прошептал Коллинз.
- Верно… – Дин сел на диване и протянул к нему руки. – Люблю… Миш, я люблю тебя! Слышишь? За всё в тебе! Даже не перечислить… Например, за то, как ты забавно морщишь носик, когда я предлагаю тебе свой бургер. За то, как ты прижимаешься ко мне, согревая моё сердце. За твой звонкий смех над моими шутками. За то, как ласкаешь взглядом, будто на самом деле обнимаешь. За то, что позволяешь любить тебя… И только потом за что-то ещё, понимаешь?
- Правда? – Миша сжал пальцами край одеяла.
- Мне на Библии присягнуть? Миш, я люблю тебя таким, какой ты есть! И это никогда и никто не изменит. Обещаю!
- Можно мне к тебе? – робко спросил он.
- Конечно, – Винчестер поспешно откинул плед и подвинулся. – Или может вернёмся в нашу кровать?
- Нет. Давай здесь поспим.
Довольно улыбнувшись, Миша глубоко вздохнул и сбросил одеяло на пол. Он оказался под ним абсолютно голым и у Дина на мгновение перехватило дух – так давно ему не счастливилось видеть любимого полностью обнажённым. Миша был великолепен! И Дин, как зачарованный, ощупывал стройное тело взглядом, пока Коллинз сам не уселся к нему на бёдра, втягивая в страстный поцелуй. Пальцы Винчестера невесомо спускались по выпирающим позвонкам. Робко, будто заново приручая. Полные губы мягко касались приоткрытого рта, скользили по точёным, немного колючим скулам, прижимались к, бьющейся желанием, венке на длинной шее и острым ключицам. Зубы любовно прикусывали тонкую кожу, не оставляя следов, сдавливали и оттягивали тёмные напряжённые соски. Так приятно было снова чувствовать Его вкус, Его трепет в своих объятиях, что Дин просто терялся в наслаждении, волнами захлёстывающем сознание.
- Покажи мне, Миш, – тихий шёпот на ухо, посылающий знакомое тепло в низ живота.
Коллинзу сразу стало ясно, о чём просил любовник. И Миша послушно слез с него. Выпрямился и повернулся спиной. Он ждал чего-то и одновременно боялся того, что Его мужчина мог сказать об увиденном. Винчестер придвинулся на край дивана и, положив ладони на узкие бёдра любимого, поцеловал упругие, покрытые гусиной кожей, ягодицы. Он хотел стереть из его памяти все тревоги и страхи прошлого, поэтому намеренно двигался медленно. Легонько подтолкнул с внутренней стороны ступню парня и тот расставил ноги шире. Руки Дина раздвинули округлые половинки, и Коллинз ощутимо задрожал.
- Не бойся меня. Я никогда не причиню тебе боль… – он дождался пока Миша согласно кивнёт, гулко сглатывая комок волнения.
Мокро провёл языком по всей длине ложбинки и мысленно улыбнулся, услышав первый робкий стон. Очертил сжатое колечко, и Миша дёрнулся в его руках. Погладил успокаивающе бёдра и проник кончиком внутрь. Коллинз вздрогнул и запрокинул назад голову, гибко выгибая спину. Его длинные пальцы уверенно обхватили запястья любовника и вернули его руки к себе на бёдра, а сами раздвинули ягодицы. «Узнаю моего мальчика», – довольно подумал Винчестер и стал действовать чуть смелее. Вновь подразнил тугую дырочку и, проникая внутрь юрким языком, уже чувствовал, как услужливо Миша расслабляет мышцы. Дин всё наращивал темп и углублялся, воодушевлённый развязными стонами Коллинза, и тем, как тот ловко подмахивал бёдрами, насаживаясь сильнее, резче, глубже. Вылизывая изнутри шёлковые стеночки, Дин гладил горячими ладонями подтянутое, соблазнительное тело, мурлыкая от удовольствия, которым не стеснялся делиться с ним партнёр. Усадив, дрожащего от вожделения, Мишу к себе на колени, он развел их ноги, как можно шире и поцеловал его между сведённых лопаток.
- Расслабься, любимый, это же я…
Он прильнул губами к розовому краю затянувшегося шрама, и Миша всхлипнул, роняя голову на грудь. Дин смочил пальцы и, скользнув по втянувшемуся животу, надавил ими на заветную дырочку. Он полностью обволакивал любимого собой, словно укутывая в кокон спокойствия и ласки. Его губы трепетно зацеловывали грубоватый шов. Язык бережно проходил по тончайшей, образовавшейся обновлённой коже по краям, содрогая отзывчивое, стройное и гибкое тело. Рука уверенно сжимала и двигалась по налитому члену, очерчивая и сдавливая большим пальцем розовую головку. А пальцы другой неторопливо растягивали увлажнённый вход.
- Самый желанный… – Дин приподнял любовника, подставляя попу Коллинза для себя, и, опуская его на сочащуюся головку, отрывисто выдохнул. – Мой глупый …Ангел!
Миша откинулся ему на грудь и поймал его губы, благодарно и глубоко целуя. Он по-кошачьи выгибался, приподнимаясь и неспешно насаживаясь на член Винчестера. Цеплялся за его волосы, оттягивая и сжимая пальцами, когда тот проезжался по простате.
- Дин…вот так…ещё! – и поджимал на ногах пальцы, наслаждаясь чувством наполненности.
- Господи, Ми-ша… – выстанывал Винчестер, вскидывая вверх бёдра и быстро-быстро водя кулаком по члену любовника.
Бурно изливаясь внутрь любимого тела, Дин ловил ртом собственное имя, срывавшееся криком с покрасневших полных губ. Он сдавленно стонал в ответ, чувствуя, как выжимают жаркие стеночки из его пульсирующего члена всё без остатка. Чуть позже, они, сплетая тела вместе, лежали на диване, пытаясь привести дыхание в норму. Каштановые волосы Миши казались почти чёрными от пота, и вьющими полукольцами липли к лицу. Винчестер, уже не страшась, гладил его спину, выводя на ней узоры, и с облегчением отметил, что Миша лишь едва заметно жмурился при этом.
- Я завтра же выброшу все-все твои футболки, – улыбаясь, сказал Дин.
- Не надо…я больше не буду, – смеясь, взмолился Коллинз.
- Точно?