За два года в стране — три календаря. Власть сокращает выходные и следит, чтобы воскресенье почаще оказывалось рабочим днем
На рубеже десятилетий экономика быстро превращается в сплошной госсектор, которым власть командует напрямую. В 1930-м, чтобы производство не простаивало, отменяют общие для всей страны выходные, вводя непрерывную рабочую неделю. Четыре дня работаешь — пятый выходной. С пятью праздниками выходит 77 или 78 «красных дней календаря» вместо прежних 98. Но «непрерывка» порождает «обезличку»: станки и инструменты ни за кем не закреплены, бригады и смены все время в разных составах. В семьях супруги не могут провести выходной вместе.
С 1 декабря 1931-го начинает действовать шестидневная рабочая неделя. Выходные теперь единые: 6, 12, 18, 24 и 30-е число каждого месяца (за 30 февраля — 1 марта). С праздниками — уже 66 выходных, потом 67 — еще День Конституции, 5 декабря. Всякий раз влияют и соображения государственного атеизма: чтобы христианское воскресенье перестало быть непременным нерабочим днем. Календарь без дней недели просуществует до конца десятилетия. В фильме 1938 года «Волга-Волга» титры ведут отсчет времени речного путешествия: «Первый день шестидневки», «Второй день шестидневки», а не, например, «понедельник», «вторник».
Наконец, в 1940-м, заявив: «Рабочий класс СССР должен пойти на необходимые жертвы», установят традиционную семидневную неделю при 8-часовом рабочем дне (с 1927 года, в честь 10-летия Октябрьской революции действовал 7-часовой). Воскресенье снова общий выходной, всего нерабочих дней в году — 58. 7-часовой труд вернут в 1956-м, а на 50 лет советской власти предоставят уик-энд при рабочей пятидневке.
Ликвидация кулачества как класса
В результате «сплошной коллективизации», по мнению властей, создано «самое крупное сельское хозяйство в мире». Покончено с кулаком и вообще с единоличником, колхозник превратился в «центральную фигуру социалистического земледелия». 60 лет, до конца строя, продлится в стране продовольственный кризис
Власть больше не ищет «союза с мужиком» — крестьяне, абсолютное большинство населения страны, рассматриваются как средство для достижения цели, а то и как препятствие на пути к ней. В ноябре 1930-го принято постановление Политбюро «Об усилении налогового нажима на явно и скрытно кулацкие элементы». «Скрытными» чаще всего оказываются середняки. Теперь единоличные крестьянские хозяйства с доходом 500—700 рублей должны будут отдать казне до 90% средств, а при доходе 700—1000 рублей — 120%. Декабрьский 1930 года пленум ЦК повышает «директивы по контрольным цифрам» — в новом году колхозы должны составить преобладающее большинство сельхозпроизводства. Обобществление вместе с землей личного инвентаря, скотины и даже домашней утвари впредь не будет считаться «перегибами».
Уже зимой результаты нового хозяйствования сказываются в животноводстве. После выполнения «любой ценой» плана хлебозаготовок 1930 года начался падеж колхозного скота от бескормицы и нерадения. 16 января 1931-го в переписку со Сталиным вступает Михаил Шолохов — единственный видный советский деятель, живущий на селе, в родной станице Вешенская: «Положение в районах б. Донецкого округа без преувеличения — катастрофическое». Автор уже прогремевших на всю страну двух томов «Тихого Дона» подробно пишет про угрозу «безлошадности» — это казачьего-то края! В «Новопавловском колхозе из 180 лошадей <...> 113 подохло», в колхозе «Красный маяк» «ездят только на четырех», поскольку «лошади не в состоянии дойти до водопоя, лежат». Непредставимо — на чем по весне пахать и сеять: