29 мая 1937-го ТАСС сообщает, что Куприн уже отбыл из Парижа. Газеты публикуют новость на следующий день — собратья по эмиграции «поражены совершенно неожиданным известием». 31 мая, поддерживаемый женой, Куприн сходит в Москве на перрон Белорусского вокзала. 66-летний репатриант едва может идти, а еще растерян от приветствий, букетов и фотосъемки. Давний литературный товарищ Николай Телешов, который на три года старше, напишет, что Куприна привезли «изможденным, потерявшим память, бессильным и безвольным инвалидом». Супругов пока отправляют в «Метрополь». Посетив их в гостинице, генсек Союза писателей Ставский докладывает Сталину и Молотову: Куприн «полуслепой и полуглухой», с трудом говорит и общается через жену, «которая выступает переводчиком». Денег у них было только на дорогу. Политбюро разрешает СП и Литфонду «организовать санаторное лечение» и предоставить жилье. Гослитиздат выпускает двухтомник Куприна, что, по оценке Ставского, «даст около 45 тысяч рублей гонорара» — большие тогда средства.
«Кое-какой политический интерес», кроме самого факта возвращения, для пропаганды будут иметь заявления от имени писателя, что он сознает «свою тяжелую вину перед народом, строящим новую счастливую жизнь» и собирается творить «для чудесной советской молодежи и пленительной советской детворы». Совсем уж бесстыжие газеты составляют за Куприна целые авторские тексты под названием типа «Москва родная». В августе 1938-го Куприн скончается от рака.