Николай, слушая, со своей кашей уже управился и, как ни ждал с нетерпением продолжения начатой господином Извольским лекции, всё же великодушно напомнил:
— Алексей Кондратьевич, вы поешьте, стынет!
Потом принесли чайник, пироги и каждому — по стакану в подстаканнике с завитушками. Тут уже можно было не торопиться.
Господин Извольский хотел было угостить Николая кофе, но тот прежде сам пробовал и вовсе не был впечатлён горьким вкусом и терпким, раздражающим ароматом. То ли дело чай с мятой, как мать иногда заваривала! Алексей Кондратьевич из солидарности решил тоже пить чай. «Лучше, чем у меня дома, кофе всё равно нигде более не готовят. Дядя Петя самолично обучил нашу кухарку, как варить».
— Так вот. Я обещал тебе сказать, какая ж в наших поисках есть система. Те дома, которые построены из особенных материалов, словно крепость, не имеют на себе никаких специальных знаков, однако мы нашли там и тайники, и чёрную храмину, и акустическую комнату. Все три построены в начале двадцатых годов прошлого века. Эти три дома меня особенно интересуют. Есть и ещё дома из того же ряда… Они имеют отличительные черты в сравнении с другими. Другие три особняка мы посетили как раз для сравнения. Я уже вижу, что есть система, потому что я прежде изучил документы. Но выводы делать рано. Надо обследовать гораздо больше на натуре, то есть осмотреть зданий. Мы с тобой собираем материал для дальнейшего сравнительного анализа разных групп объектов… то есть разных зданий. Понимаешь? То есть я хочу сравнивать не каждое здание с каждым, а группами. У группы должно быть что-то общее в сравнении с другой группой.
Николай напряжённо кивнул. Вроде ясно, но не всё. А вот что не ясно?
Господин Извольский сделал передышку, чтобы глотнуть чаю и прожевать кусок пирога.
— А что за группы? — спросил Николай, подумав. — Вы как решаете, что вот эти дома надо соединить, а те — отдельно?
Алексей Кондратьевич одобрительно улыбнулся.
— Тут ответ не прост. Оснований для группировки не мало можно выделить.
Из ответа господина Извольского следовало, что дома, которые они вдвоём облазили, общупали и обмерили, можно поделить на построенные обычно или с особым тщанием, на имеющие тайные помещения и не имеющие таковых, на выстроенные сразу после сожжения Москвы во время Отечественной войны с Наполеоном или же до сожжения, а также двадцатью годами позже французского нашествия. Ещё на некоторых есть особые знаки, а другие снаружи вполне обыкновенны… То есть особняков посетили всего шесть, а делить их на кучки в зависимости от разных особенностей, им свойственных, можно до второго пришествия.
Идея «систематизации» представилась Николаю весьма занятной, однако он по-прежнему не имел понятия о том, для чего это всё делается, и ждал разъяснений. Про тайные знаки, что расположены у всех на виду, про «чёрную храмину», про тайник, переделанный в кладовку.
Алексей же Кондратьевич вдруг стал молчалив и вернулся к еде. Крепкого чая каждый подлил себе уже по три раза. Убедившись, что чайник опустошён, господин Извольский потребовал счёт. Неужели более ничего не расскажет?
— Пойдём прогуляемся. Дальнейшая история — не для любопытных ушей. Я ведь главного тебе ещё не рассказал.
Не сговариваясь, они повернули к Охотному ряду. На тротуаре, как всегда, было не протолкнуться: рабочий день закончился, и весенний вечер вступил в свои права. Звенел трамвай, ржали лошади, роскошные моторы нелепого вида тарахтели и издавали резкие гудки. На перекрёстке отчаянно свистел и размахивал руками постовой регулировщик, но это слабо помогало. Извозчики кричали дурными голосами зазевавшимся прохожим и собственным собратьям, чтоб правили разув глаза. Пахло дёгтем, конским навозом, соломой. Откуда только берётся в большом городе этот вездесущий запах соломы?! Бог весть. Шли, обгоняя, лавируя, а то и расталкивая друг друга, горластые компании, нежные парочки. И весь густой городской замес залит, как огурцы рассолом, победительной весенней свежестью. На улицу неприметно опускались прозрачные сумерки. Небо было ещё светлым, и фонарей ещё не зажгли, зато призывно заиграли электрическими огнями витрины магазинов, двери ресторанов — где роскошнее, там и ярче.
Так спокойно, так уверенно и уютно, как среди московской горластой толпы, плывущей в облаке ароматов дёгтя, весенней земли, пробуждающихся растений, в тёплом свете электричества и газа, Николай не чувствовал себя даже на лесной опушке за околицей родимой деревни.