— Ну, где ты запропастился?
Голос Алексея Кондратьевича на сей раз раздался прямо над головой: тот вернулся к лестнице.
— Я сейчас подымусь! — выдавил Николай на остатках воздуха.
— Что, опять худо?!
— Ничего, я сейчас!
По ступеням вниз застучали торопливые шаги.
Тут-то, как на смех, припадок прошёл. Кончиться бы ему секундой раньше!
— Всё, Николай, с меня довольно! — сурово объявил Алексей Кондратьевич.
Николай ещё ни разу не замечал за мягким, по видимости, господином Извольским подобной суровости. Неужели всё?! Сейчас объявит, что ненадёжного пособника в интересных поисках ему не нужно. И настанет пробуждение от радостного сна.
— Держи!
Алексей Кондратьевич, нырнув рукой во внутренний карман, протянул Николаю синенькую. Тот оторопел. Расчёт. Его выгонят прямо сейчас, не дадут даже заглянуть в мезонин!
— Возьми же! Пойдёшь к доктору. Я напишу адрес… Не бойся, — добавил Алексей Кондратьевич, заметив, что парень мешкает взять деньги, — это не в счёт твоей заработной платы, а сверх того. Ты — товарищ мне, и я могу делиться с тобой… Хотя бы тем, что досталось мне легко.
Николай молчал, переживая перемену, которая внезапно свершилась для него во всей картине происшедшего. Алексей Кондратьевич добавил:
— И не в долг. Просто так… Да сколько я буду стоять перед тобой с протянутой рукой?
Он мягко засмеялся.
Николай нерешительно поднял руку. Не взять денег — значит обидеть Алексея Кондратьевича в лучших намерениях. Но брать подарки от господ он не привык. Это противно отдавало… холопством, что ли?
— Алексей Кондратьевич, — решился он, — я и сам заработаю на доктора.
— Знаю, что заработаешь. И знаю, что не отдашь на врача, пожалеешь. Ты ещё не купил всех тех подарков, каких хотел бы, матери и родным, а скоро ехать. Повторю ещё раз, а больше говорить не стану: ты — товарищ мне, а у товарища взять помощь не постыдно.
Николай вспыхнул, забрал купюру и, сделав вид, что возится с потайным карманом, опустил голову, чтобы скрыть краску, залившую лицо. Деньги он отработает Алексею Кондратьевичу. Но как ответит на его добрые слова? Чем оправдает доверие этого образованного, умного, интересного человека? Вытащить из подпола на крепкой верёвке да придержать измерительную рулетку — это ведь ещё не товарищество. Нужно быть на равных по уму, по знаниям. Нужно суметь сообщить нечто значительное и предложить нечто полезное…
— Ну, всё, отлегло у тебя? Можешь идти? Идём же! Я покажу тебе самый настоящий масонский храм!
Они остановились на верхней площадке лестницы перед полуоткрытой дверью, за которой было очень светло.
— А, погоди! Скажи прежде, заметил ли ты, какая черта отличает все особняки из документа Листова, ну, те, на которые хранилась у Листова подшивка смет? Архитектурный элемент в них есть одинаковый. Особенность планировки. Даже у того, что выстроен в сороковые годы, то же. Ну? Подумай!
Алексей Кондратьевич выпалил свою загадку азартно. Николай даже прикрыл глаза, припоминая внешний вид крепеньких домиков.
Они уже осмотрели много разных особняков — из подшивки смет, которую Алексей Кондратьевич называл «документом Листова», а также других, про которые господин Извольский точно знал, что они некогда были выстроены людьми, состоявшими в масонах. Хотя Николай был довольно памятливым, но схожие между собою строения начали путаться в голове. Алексей-то Кондратьевич, в отличие от него, сразу всё записывал — вот и задал вопрос, к которому Николай не знал, как подступиться.
— Вроде обыкновенная у них планировка. Колонны… Так у всех… Львы — там были, а там нету… Да львы — не планировка…
— Молодец, верно, львы и колонны — украшения, а не планировка!
— Зал с большими окнами, высокими потолками… Тоже у всех…
Очень хотелось самому отгадать загадку.
— Бери выше! — воскликнул Алексей Кондратьевич нетерпеливо.
— Выше — крыша, — пожал плечами Николай. — Печные трубы, мезонин. А! Что-то с мезонином.
Ничего-то Николай сам не сообразил, просто понял намёк. Ведь стояли они теперь у входа в мезонин как раз.
— Вот именно, мезонин! Есть же общее? Пошли!
«Мезонинов везде навалом, хоть деревенский дом возьмите», — собрался сказать Николай, но промолчал, ожидая подвоха. Осмотрелся. Помещение просторное и совершенно пустое. Окна на три стороны, и с четвёртой — вход… С чего господин Извольский решил, что тут был масонский храм?
Не хотелось бы Николаю попасть пальцем в небо теперь, когда Алексей Кондратьевич назвал его своим товарищем, но и промолчишь — умнее выглядеть не будешь. Он всё же рискнул и сказал про окна.