— А вы что, можете?
— Могу, — снова хором отозвались обе.
Странно, они говорили о себе, как об одном лице.
— И кто же из вас?
— Я одна тут, — ответили они.
Я решила, что у меня двоится в глазах и посмотрела на Трою. Та тоже ничего не понимала и даже начала настороженно скалиться.
— Я виллиса Алика, — опять зазвучали голоса. — Я могу разделяться на части, как и все из нашего племени. Это очень помогает, когда нужно выполнить какую-нибудь работу.
— Ах, вот оно что! — наконец-то дошло до меня. — Недаром вы… ты такая прозрачная. Ну, приберись тут Алика, будь любезна.
Теперь я могла свободно выбираться из своей комнаты во дворец и обратно. Матушке не откажешь в изобретательности. Молодец!
Я спустилась обратно вниз и с разбегу прыгнула на мягкий диван, едва не утонув в нем. На меня с веселым лаем обрушилась Троя и тут же спрыгнула, приглашая поиграть.
Заняться нам было все равно нечем, и мы стали носиться по залу, огибая мебель, она за мной, а я от нее. Я резко останавливалась и отпрыгивала в сторону, а она скользила по гладкому полу, неуклюже пытаясь затормозить, но лапы разъезжались. Я хохотала, как сумасшедшая, а пес-дух радостно лаял.
Вдруг в дверях появилась Мша, моложавая и симпатичная, но немного чумазая кикимора. Увидев наше веселье, она в нерешительности остановилась.
— Чего тебе? — спросила я, в изнеможении падая в кресло и нисколько не заботясь о своем наместническом престиже.
— Госпожа, твой народ хочет тебя видеть. Они просят произнести речь, — застенчиво потупив глаза промолвила Мша.
— Хм… Речь? Ладно, будет вам речь.
Я важно прошествовала на крыльцо и остановилась перед троном. Адреналин, бушевавший в крови, не дав сосредоточиться на чем-то важном, заставил сказать следующее:
— Верные мои подданные! — изрекла я и вдруг засмеялась к удивлению дремучих. Я не могла остановиться, потому что мне смешинка в рот попала. Беатриче и вдруг такая надутая госпожа! Я смогла продолжить лишь спустя минуту: — Вот что, дорогие мои, речи нам ни к чему. Давайте-ка лучше как следует повеселимся! Я покажу вам в этом пример.
Закончив спич, я быстро скинула свой шлейф, который мешал мне двигаться, и тесные туфли. Ринувшись вниз по ступенькам, я заметила, как дремучие разбегаются от меня в рассыпную. Бедняги подумали, наверное, что грозная наместница, которая час назад подпалила Цербера, хочет их всех покалечить. Но я схватила за руку первого попавшегося, им оказался мой старый знакомый — Евстантигма, и крикнула:
— Музыканты! Сыграйте-ка что-нибудь веселенькое!
Уродцы, ничего не понимая, сбивались в кучки и таращились на меня, с сочувствием поглядывая на своего собрата, робко пытавшегося освободить свою лохматую лапу.
— Маэстры! Вы что, оглохли?!
Грянули дудки, к ним присоединились барабаны и струнные. Сначала неуверенно, потом все радостней и звонче. Я тянула за собой Евстантигму и заставляла дремучих выстраиваться для игры в ручеек. Меня охватил азарт. Я захотела непременно завоевать расположение моих подданных, а не запугать их. Как я выглядела со стороны, и что обо мне думали дремучие, мне было неважно. Матушка Заварзуза, не смотря на грохот и визг мирно сопела, сомкнув сморщенные веки, так что некому мне было зачитывать дворцовый этикет. Доктор Ю-Ю, уже изрядно выпивший, только одобрительно кивал мне своей лохматой головой.
После весьма значительных усилий, мне все же удалось организовать дикий народ для веселой игры. Но сложность была в том, что многие из них были очень малы ростом и не могли выстроить ровную шеренгу. Тогда я, предоставив ручейку течь самому, кинулась к маленьким и, схватив за руки своих домового и банника, завертела хоровод.
Спустя несколько минут дремучие совсем освоились и уже не боялись меня. А я — их. Они больше не казались мне страшными монстрами и, забыв о том, что именно эти существа пытались меня убить, я с одержимостью проявляла заботу об их досуге. Впрочем, мне и самой нравилось беситься вместе с ними.
Привыкнуть к странной внешности моих подданных было не так уж и сложно, гораздо сложнее было разобраться, кто есть кто. Здесь было полно веселых и шумных карликов: лесовиков, полевиков и луговиков. Огромное количество прозрачных и почти невидимых в темноте виллис с венками на головах отплясывали вперемешку с кикиморами, русалками и упырями, братьями Евстантигмы. В стороне важно стоял Бобровник. Должность его, а был он ни много ни мало своеобразным мэром столицы этого мира — Дремучего Леса, не позволяла ему бесноваться. Но видно было, что у него хорошее настроение. Его обутая в лапти нога притоптывала в такт музыки, но лицо при этом оставалось важным и суровым, а брови насупленными. Полкан был неимоверно пьян и едва стоял даже на четырех ногах. Рядом с ним покачивался Изустемьян. Спустя несколько часов после начала веселья на празднике появилась Ладо. Лениво и снисходительно оглядев пляшущую толпу, она с удивлением остановила свой взгляд на мне. Ладо явно не ожидала застать меня за подобным занятием. Впрочем, она-то веселиться не собиралась. Где-то здесь находился ее сын Лелио. Его светлая головка то и дело мелькала в толпе. Поймав малыша, которому, наверное, было раз в тысячу больше лет чем мне, она принялась что-то выговаривать ему, по-матерински хмуря брови и делая серьезное лицо.
Осмелевшая Мша начала обучать меня какой-то лихой пляске, но я не могла никак запомнить последовательность движений, сбивалась и хохотала как сумасшедшая. В конце концов в пылу веселья я со всего маху налетела на откуда не возьмись возникшего Гавра. Я здорово ударилась плечом о его закованную в железо грудь и остановилась, потирая ушибленное место и не зная, что сказать. Наместник грозно посмотрел на меня и вдруг спросил:
— Твое?
Я увидела в его руке свою серебряную шпильку. Не заметив, что потеряла ее, я носилась с растрепавшимися волосами. И как он нашел ее в этой кутерьме?
— Ты прыгаешь, как оголтелая плебейка! — с презрением изрек Гавр. — Какой стыд! Ты не достойна звания Первой наместницы.
— Не тебе учить меня! — с вызовом ответила я, вырвав заколку из его руки. — Теперь я тут порядки завожу! А что касается твоего личного мнения обо мне, то оно мне известно и можешь не трудиться всякий раз повторять мне его.
Я не намеревалась с ним разговаривать, подозревая, что запыхавшаяся, с растрепанными волосами и босыми ногами, выглядела не лучшим образом. Почему-то мне не хотелось, чтоб мой враг видел меня такой. Резко развернувшись к нему спиной, я собралась было снова пуститься в хоровод, но вдруг услышала:
— А мнение Лютого Князя тебя тоже не интересует?
— А что он? — насторожилась я и обернулась. — Я думала он, напротив, поощряет подобные увеселения.
— Посмотри-ка вон туда, — сказал Гавр, указывая на незнакомца, стоявшего у поваленной сосны в стороне от гуляющих. — Это его посланник. Он будет с тобой говорить.
— О чем же? — сорвавшимся голосом поинтересовалась я.
— Идем. Сейчас все узнаешь.
Он зашагал в сторону посланника, видимо, не сомневаясь, что я последую за ним следом. Но я почувствовала опасность и не двинулась с места.
— Гавр! — крикнула я ему вслед.
Он остановился, но не обернулся.
— Я буду разговаривать с ним только на своей территории.
И не дожидаясь его возражений, я бросилась к дворцу, вбежала по лестнице и толкнула дверь в свою комнату. Приказав Трое, которая неотступно следовала за мной, сидеть за дверью, я стала ожидать своих визитеров.
Несомненно, сейчас должно было что-то решиться. Лютый Князь знает обо мне. Я вторглась на его территорию, украв силу, незаконно присвоив власть, обойдя его ставленников. Я навлекла на себя его гнев. Это очевидно. Ничтожная девчонка! Как же рано ты успокоилась! А на что надеялась? Во что ты влезла? Кого против себя ополчила?
Они появились в дверях спустя несколько минут, надменная Василиса и ухмыляющийся Гавр. Они уже знали, о чем со мной будет говорить посланник, и их довольный вид отнюдь не добавлял мне оптимизма. Вслед за ним возник незнакомец. Его лицо невозможно было разглядеть из-за низко надвинутого черного капюшона. На мгновенье мне почудилось, что я вижу перед собой саму смерть. Но когда посланник заговорил, я поняла, что пришел он с иной целью, нежели костлявая старуха с косой.