Меня била жестокая дрожь, когда я подходила к сосновому бору. А когда в промежутках деревьев я увидела серую стену и башню, сердце забилось, словно дикая птица в путах. И тут во мне снова заговорила гордость, а может быть робость. Остановившись у толстой разлапистой сосны, самой древней, наверное, в этом лесу, я присела у края каменной дороги, ведущей в замок. Гавр уже наверняка знал, что я здесь, так уж лучше подождать его, чем бесцеремонно вламываться в его жилище. По здешним обычаям мужчина сам приходит к женщине, чтоб узнать о ее решении, и наместник подумает, наверное, что я — бесстыжая дура. Я догадывалась, да какое там догадывалась, твердо знала, что поступала глупо и позорно. И вот гордость моя снова поднялась на дыбы. Да что он себе воображает! Прочь отсюда! Я вскочила и хотела было уже пуститься бежать, но что-то вдруг отвлекло мое внимание.
На том месте, где я только что сидела, у подножья старой сосны, я увидела молоденькую зелено-голубую сосенку. В моей голове вдруг возникла удивительная аналогия. Деревце пробилось каким-то чудом сквозь плотно уложенную каменную кладку дороги, и было на нем всего три нежных пушистых веточки. А прямо над ним возвышалась дремучая махина и своими широкими ветвями закрывала солнце. Или защищала от ветра. А я ведь тоже не знала, кто он мне: враг или…
В этот момент я услышала его шаги и чудовищно напряглась. Даже когда мне предстояло обрести силу или сгореть, мне не было так страшно. Это был он. Я поняла это даже не видя его, чувствуя спиной его взгляд, слыша уверенный шаг не знавшего сомнений наместника. Я не обернулась и осталась стоять, все еще разглядывая зеленое чудо. Он подошел и тоже посмотрел вниз.
— Удивительно, — сказала я, — сколько сил и энергии понадобилось бедному деревцу, чтоб пробиться сквозь камень. И все же оно сумело.
Гавр молчал. Я чувствовала, что он смотрит на меня, будто изучает или ждет чего-то, но не решалась повернуть голову в его сторону. И не спешила начать разговор, из-за которого пришла сюда.
— Странные вещи творятся со мной в последнее время, — продолжала я.
Гавр словно воды в рот набрал. Я заставляла себя успокоиться, унимая дрожь и бешеное сердцебиение. Говорить было сложно.
— Странные вещи. Мало того, что мне, человеку, попал в руки чудесный цветок, который не принес мне ничего, кроме проблем и разочарований, так еще и сам Хозяин разозлился на меня и готовит мне какую-то пакость. Как думаешь, сумею я выбраться из этой передряги? Желательно, конечно, живой…
Ни звука в ответ.
— Еще совсем недавно я полагала, что со мной никогда не произойдет ничего необычного и странного. Мои детские проблемы казались мне не разрешимыми, жизнь законченной и неудавшейся. Сейчас мне смешно вспоминать об этом. И теперь я не хочу умирать. Да, совсем еще недавно я собиралась покончить с собой из-за какой-то глупости, которая казалась мне величайшей, неразрешимой трагедией. Но если бы я знала, что меня ждет впереди! Да как можно знать такое? Как что-то подобное вообще может вообразиться!
Гробовое молчание.
Я усмехнулась перед тем, как сказать главное, чтоб Гавр не подумал, что я отношусь к этому серьезно.
— И вот новый сюрприз. Прилетел голубь, на лапе — кольцо. Матушка говорит, что кто-то предлагает мне стать его женой. Но я уверена, что этот кто-то весьма неудачно пошутил, — сказала я и выдавила из себя, как мне показалось, легкомысленный смешок, который на самом деле вышел нервным.
Я была напряжена, как струна и пылала огнем.
— Ну, что ты все молчишь?! — не выдержала я, наконец, и взорвалась. — Отвечай, что это значит?!
Я все еще не смотрела на него. Не могла. Не смела. Мне было страшно, будто сейчас, а не на приеме у Лютого Князя, решится моя судьба. Он был краток:
— Да. Это мое кольцо, — спокойно, по-деловому произнес Гавр и снова замолчал.
Я растерялась и тут же поняла, что как бы ни старалась, мне не удастся скрыть волнение. Мне пришлось прижаться к сосне и спрятать кисти рук под мышками, чтоб они не дрожали.
— Я все-таки жду объяснений, — потребовала я после некоторого молчания, которое понадобилось мне, чтоб немного успокоиться.
Гавр развернулся, подошел так, чтоб оказаться в поле моего зрения, остановился, прижавшись плечом к могучему дереву, и заговорил:
— Хочешь знать, зачем я все это затеял? Странно, что ведьма тебе этого не объяснила. Она ведь догадливая старуха. А дело вот в чем: если Лютый Князь прикажет мне убить тебя, я окажусь в затруднительном положении.
— Интересно, почему же? — спросила я, не отвечая на его бесплодные попытки поймать мой взгляд.
— Я не привык убивать беззащитных женщин и детей.
По тону его я догадалась, что меня он относит сразу к обеим категориям.
— А если я буду защищаться? — спросила я, уже зная ответ.
— Ты, в любом случае, слишком слабый соперник. У тебя нет никаких шансов против меня, а Яр, я уверен, не посмеет пойти против Хозяина, покинув границу.
— Я думаю, что Василиса с удовольствием выполнит за тебя твою работу.
— Она исчезла. И теперь у меня и у тебя остался только один выход.
— Все-таки я не совсем понимаю, при чем тут кольцо и… все остальное.
— Если ты станешь моей женщиной, то по законам нашего мира, один я буду решать твою судьбу. Даже Хозяин тогда не сможет мне ничего приказать.
— И что будет со мной потом?
— Потом… Я отпущу тебя. Живи, как знаешь. Но только в своем мире.
Так. Похоже, я вновь получила реальный шанс остаться живой. Но почему же мне вдруг стало так горько? Я почувствовала, как слезы стали комом в горле. Все выяснилось. Но как стыдно! Как больно! Как глупо было надеяться растопить ледяное сердце истукана! Гордыня снова взяла верх надо мной. Я устыдилась своих прежних чувств и прокляла себя за идиотскую самонадеянность.
— И что? Как это должно произойти? В дремучем загсе, венчание у Лютого Князя или Дидилии? — поинтересовалась я, позаимствовав его ледяной тон.
— Нет. Здесь нет ничего подобного.
— Какой-нибудь древний обряд?
— Вряд ли это можно назвать обрядом.
— Так что же?
— Ты притворяешься или действительно не знаешь, как девушка становится женщиной?
Тут до меня дошло. И как я сразу не догадалась? Ничего официального, все естественно и до жути обыденно. Но не подать виду, только не подать виду…
— И я могу быть уверенной в том, что останусь жива и в том, что в мире людей меня никто не станет преследовать? — снова спросила я казенным тоном, словно выясняла условия сделки.
— Я даю тебе слово.
— А других гарантий нет?
— Тебе этого не достаточно?!! — возмутился он было, но тут же осекся и ответил в прежней спокойной манере:-В любом случае у тебя нет другого выбора.
Я вновь ощутила себя слабой и глупой идиоткой. И надо же было вообразить, что имеешь власть, что значительна, что сильна! Нет! Ничего подобного! Я оставалась всего лишь человеком, которого можно было уничтожить, унизить, растоптать…
— Я не хочу, — тихо сказала я. — Не хочу так…
— Как?
— Без любви, — еще тише, едва слышно произнесла я.
Несколько секунд он молчал, потом подошел ко мне ближе и негромко произнес:
— Отчего же без любви? Ты ведь меня любишь?
Я отпрянула от него.
— Напрасно надеешься! Ничего подобного!
— Не пытайся обмануть меня. Я все знаю.
— Ничего ты не знаешь! Ничего!!!
Я закрыла руками лицо, низко наклонив голову. Больше я не могла сдерживать слезы.
— Или тебе еще дорог твой желторотый юнец? — услышала я снова раздраженный звук его голоса.
Я помотала головой, не отрывая рук от лица. Он молчал, ждал пока я успокоюсь и смогу хоть что-нибудь ответить. Наконец, я решилась отнять руки от мокрых глаз, быстро размазав слезы по щекам, но, как оказалось, не могла говорить, не всхлипывая. Прошло еще несколько минут, пока я чуть успокоилась. Гавр на удивление терпеливо дожидался.