Копатыч занялся здесь весьма ценным, почти аристократическим занятием, ибо он подобные занятия ценил, будучи из бедной аристократической фамилии, до сути же самого занятия я скажу весьма прямо – контрабанда. Каждое утро он садился в машину, которая называлась «Молдаванин – 1.», которая службу свою начала в виде машины одного олигарха, после чего была продана его слуге и меняла затем хозяина три раза, затем, поменяв перед тем пару раз гражданство, она воевала несколько раз на стороне партизан и военных разных государств, после сего же, держалась в качестве грузового транспорта одним партизанским отрядом, пока не попала к местному фермеру, которому она пахала огород, в гараже которого она еще провела десяток лет, но уже не использовалась, после же ее купил философ, для перевозки спирта через границу, ибо машина была в очень даже хорошем состоянии. Каждодневные поездки Копатыча проходили через большой широколиственный лес, расположенный на стыке трех государств: Веснопольска, Бани и Миргорода. Оружие и цветной металл везти надо было из Веснопольска, куда все это привозили из других стран, а алкоголь, наркотики и масло из Бани, где все эти ценные товары и производились. Дорога до ближайшего города в Баньской республике достаточно длинная, всего в ней было 312 километров, а до ближайшего города в Веснопольском княжестве было всего 284 километра. Дороги проходили по немыслимой глуши; начинаясь в столице Канторской области, городе Кантор, они тянулись по бескрайним полям, между которыми попадались и деревни. Плотность населения и частота полей постепенно снижались и поле переходило в лес, который был весьма низким, редким, изрезанным дорогами и просеками, которые образовались после лесоповала, затем же лес кончался и снова было поле, в самом сердце которого стоял город Дубнич. За Дубничем располагался уже другой лес, внутри которого проходила граница. Это уже был действительно страшный лес, пересекавшийся оврагами и возвышенностями, залитый болотами, которые питались маленькими быстрыми реками и ручьями, заваленный сушняком, заселенный дикими зверьми и нечистой силой, по которому ни проехать, ни пройти было невозможно. Лишь одна дорога вела через этот страшный лес, по которой и надо было ехать Копатычу, на той дороге была развилка, которая разделяла пути, ведущие в Веснопольский город Комар и Баньский город Жидовин, соответственно. Поскольку лес был населен дикими кабанами, партизанами, демонами, лешими, разбойниками, Самарами Морган, а также другими интересными индивидуумами, то дорога по нему была всегда и веселой и, равно тому, опасной, особенно в ночную пору, когда вся эта братия вылезала из болот, трясин, оврагов и зарослей на дорогу, дабы увидеть людей и оказать им любезную услугу. Копатыч возил замечательный голландский и английский джин, имевший характерный запах скипидара, который покупался за 10 пфеннингов за бутыль в Жидовине, а продавался за 40 пфеннингов в Дубниче и за 50 пфеннингов в Канторе, цена же его в Миргороде доходила до 2 марок за ту несчастную бутыль. Возил наш герой еще и виски, ром, коньяк, текилу, водку и прочие вкусности. Максимилиан Канторийский, будучи местным губернатором, сумел организовать неплохую сеть работы всего этого дела: алкоголь в ящиках покупали в Жидовине, затем Копатыч отвозил его в Дубнич, где на ящиках ставили печати «Сделано компанией «Chav and Jap company», под эгидой и чутким контролем правительства товарища Овального, во благое намерение Миргородской республики (c).», после чего ящики везли в Кантор, где их продавали ничего не подозревавшим бизнесменам, отвозившим их в другие части страны. Надо сказать отдельное слово про города: Кантор, Дубнич, Жидовин и Комар, которое будет весьма нелестным. Города Дубнич, Комар и Жидовин были обычными уездными городами, притом в худшем смысле этого слова, которые хуже деревни, где не было никаких особых заведений, исключением же в сем списке был Кантор. Кантор был городом губернским, куда более богатым, чем уездные, посему он смог обзавестись даже своим институтом, который был открыт еще тогда, когда Копатычу было мало лет, открыт он был на государственные деньги Максимилианом Канторийским, тогда еще главным комиссаром области по вопросам науки и пропаганды, назывался же он «Первый Канторский институт философии, лесного и сельского хозяйства».
Глава 5.
Копатыч в Веснопольске.
После месяца успешной работы на перевозе дешевого алкоголя, Копатыч был отправлен в командировку в город Веснопольск, где он уже знал, как ему дополнительно заработать денег. Пока же он ехал на поезде «Маркиз де Сад» по юго-западной ветке, направляясь к Веснопольску через бескрайние поля, этой волшебной страны. За окнами тянулись те самые поля опиумного мака, ржи, овса, сои, подсолнуха, кукурузы, конопли и других лакомств, а также стояли деревни, населенные рабами. В купе первого класса ехали, помимо Копатыча, двое подростков, относящихся к семьям средней буржуазии, а также какой-то слуга, похожий на собаку, которого звали Гризль. Когда подростки вышли покурить в тамбур, Гризль заявил:
- Ой, а не хотели бы вы встретиться с моим начальником, товарищем Чиревым?
- А кем вы ему приходитесь? – спросил Копатыч, делая умный вид денди.
- Я работаю в его газете для дураков! – гордо ответил Гризль.
- Да вы честный журналист – усмехнулся, а правильнее сказать, ухмыльнулся Копатыч.
- Да-да, газета так и называется «Газета для дураков». А, я подумал, может мы выпьем...
Здоровый образ жизни в Миргороде и прилежащих государствах вели только заключенные на каторге, а также военные, кои должны были их охранять, хотя, возможно, еще рабы, но тут вопрос спорный, обычно, рабы отражали пороки господ, поскольку в погреб со жратвой и вином им доступ был, хотя можно было получить и плеть за такой доступ, но запасы проверялись не часто, обычно когда начиналась война. Вообще, надо признать, что главный порок у местных жителей был не в обжорстве, которое здесь могли позволить себе не все, а в курении. Притом далеко не только табака. После приезда в Веснопольск Копатыч и Гризль направились на виллу «Европа», где в гордом одиночестве обитал Чирев. Теперь я должен описать быт этого человека, который так напоминал мне борова, а точнее Наполеона. Каждый день он просыпался и предавался удовольствиям, притом удовольствиям столь извращенным, что не снилось и самому маркизу. Он ежедневно гулял по ресторанам, питаясь жирной и острой пищей, пресыщаясь ей, обжираясь до колик, а иногда и до потери сознания. Он отведал все вина и все блюда мира, потеряв от них всякое удовольствие. Он душился тысячами самых дорогих духов, которые привозили из Франции и Италии, заполняя их сладким, душным, как баня, запахом весь свой дом, так он пресыщался ароматом. Он держал тысячи экзотических животных, разодевал их в различные одежды, украшал их алмазами. Он заказывал самую лучшую мебель из красного и черного дерева, а также диваны из кожи слона. Он заставил все свои дубовые шкафы и стеллажи из карельской березы томами Оскара Уальда, Ирвина Уэлша, Эмиля Золя и других авторов, творивших тогда, когда Запад, еще недавно столь великий и славный, шел к упадку, тома же эти были выполнены на тончайшем пергаменте, сделанном по старинным технологиям, а краска, которую готовили по рецептам Гутенберга, блестела, как бронза, переплеты же выполнялись из самых изысканных материалов. У него было много самых дорогих машин, на которых он любил разъезжать по трассе, наслаждаясь их силой и скоростью. Каждый день он играл в казино, проигрывая миллионы, а потом приходил домой и устраивал оргии, на которые привозили лучший в мире опиум для богачей. Все на тех оргиях летело вверх дном, и те животные, и мебель, и люди [данный фрагмент запрещен цензурой] Только вот все эти времена прошли, а сейчас этот человек не имел ничего общего с тем, о ком я сейчас говорил свою речь. Это был тихий старик, похожий на старого тролля, по дому которого бегали негры, ублажая любой его каприз, хотя многие прихоти давно были уже позади, ибо старость совсем не так радостна, как хочется иногда думать, теперь же все команды сводились к подаче лекарств, подушек, костылей и прочего. Он ел лист салата, неторопливо пережевывая его, ведя при этом диалог: