Глава 4.
Мы и позитивизм.
Исторически так сложилось, что наши идеи имею много общего с позитивизмом. Я, конечно, уважаю Огюста Конта, соглашаясь с ним, но не признаю Карла Поппера и Пола Фейерабенда. Вообще, с позитивизмом надо быть очень и очень осторожным. В данном разделе я решил описать некоторые наиболее опасные проявления позитивизма, дабы читатель знал их. Они тут, конечно, далеко не все, но хоть что-то есть.
Глава 5.
Наука и индукция.
Теперь, когда наши общие отношения с позитивистами понятны, мы можем перейти к критике решения проблемы индукции, которую нам предложил Поппер. В данной главе мне придется обратится к книге Поппера «Объективное знание. Эволюционный подход», которая является лучшей из возможных иллюстраций взглядов автора на научное знание; Поппер рассматривает проблему индукции, конечно же, решая ее с не без помощи критерия, проблема же касается того вопроса, имеем ли мы возможность делать предсказания о будущих событиях, исходя из предыдущих, на что некоторые философы, такие, как Дэвид Юм, отвечают решительно: нет, признавая при том, что именно руководство тем ошибочным принципом и помогало человечеству выживать, делая при том вывод об иррациональности человеческого мышления. Иными словами, уважаемый господин Юм учит, что в логическом смысле, который он обозначил, как Hl, индукция ошибочна, но вот в психологическом, обозначенным им Hps, индукция верна. Скажите, господа, может ли быть такое, чтобы одно и тоже утверждение было и верным и неверным, если мы остаемся в рамках классической логики, как Ом? Правильно: подобное никак не может быть. Скажите, товарищи, что станет с нашей наукой, если мы вовсе откажемся от индукции, если не что либо плохое? Сейчас мы ставим эксперимент, потом еще один, потом еще и еще, получая в итоге результат: X – это закономерность, делая потом нужные выводы, строя теорию и начиная ее применять. Если исчезнет индукция, исчезнет всякая взаимосвязь вещей, все закономерности, а весь мир превратиться в набор случайных фактов, само же понятие эксперимента можно будет выбросить из науки, что фактически и разрушит научное знание, заменив его софистикой. А что будет с нашей жизнью, если рухнет естественная наука, как не полный крах современной цивилизации? Поэтому запомните: всякий, кто отрицает индукцию, тот мракобес или же человек, одураченный мракобесами. Теперь я должен немного разбить аргументы тех, кто не верит в индукцию. Некоторые особо одаренные возражают, что, если мы видели, к примеру, трех лебедей белого цвета, то мы не можем говорить, будто бы все лебеди только белые, пока нам не встретится черный лебедь, на что я имею честь возражать. Во-первых, когда мы делаем индуктивное заключение, то мы полагаем, что мир основан по неким законам, которые можно познать. Посему мы делаем заключение, что: 1) лебеди бывают в реальной жизни; 2) мы видели лишь белых лебедей, посему можем считать, что они наиболее распространены; 3) могут быть лебеди и других цветов. Во-вторых, возражает царица наук; если мы видели трех белых лебедей, то по теории вероятности мы должны число белых лебедей разделить на общее их число, что выглядит так: 3/3 = 1, что значит, что мы можем встретить только лишь белых лебедей, если же мы видели четырех лебедей, один из которых был черным, а три белыми, то вероятность увидеть белого лебедя будет такой: 3/4 = 0.75, что значит вероятность падает со 100%, до 75. Как мы видим, противоречий тут нет; индукция на основе повторения существует, что доказывает вся экспериментальная наука. Теперь же мне надо сказать, как все это решает Поппер: «(3) Ясно, что мой принцип переноса заведомо исключает юмовский иррационализм: если я могу дать ответ на его основную проблему индукции, включающую Hps, не нарушая принципа переноса, то не может возникнуть никакого столкновения между логикой и психологией, а следовательно, невозможно прийти к заключению, что наше познание (understanding) иррационально. <...> (5) Один из моих главных выводов состоит в том, что поскольку Юм прав в том, что в логике не существует такой вещи, как индукция на основе повторения, то по принципу переноса такой вещи не может быть и в психологии (или в научном методе и в истории науки): идея индукции на основе повторения должна рассматриваться как возникшая по ошибке – как своего рода оптическая иллюзия. Короче говоря: не существует такой вещи, как индукция на основе повторения.». Я всегда говорил, что проклятые позитивисты, страдающие гуманитарной опухолью мозга, всегда хотели уничтожить чистую и светлую науку, которую несет марксизм-ленинизм. Представим, что доктор Y провел эксперименты, по которым лекарство X лечит все формы рака. Если нет индукции, то ему можно сказать: все ваши результаты – случайность, а это значит, что ваше лекарство не работает. В результате люди продолжают умирать от рака. Вот, что будет, если мы уберем индукцию.
Глава 6.
Поппер и историцизм.
Во все времена, независимо от практики совершенно, мы полагали, что история будущего есть вещь вполне прогнозируемая, если исходить из всего предыдущего. Уважаемый господин Поппер не согласен с подобным тезисом, посему я показывая вам критику его работы «Нищета историцизма». Вот одна из его цитат: «(1) Значительное воздействие на человеческую историю оказывает развитие человеческого знания. <...> (2) Рациональные или научные способы не позволяют нам предсказать развитие научного знания.». Есть еще цитата, выражающая те же самые мысли, но более развернуто: «Конечно, речь идет не о всяком социальном предсказании <...> Речь идет только о том, что историческое развитие непредсказуемо в той мере, в какой на него оказывает влияние развитие нашего знания. В этой аргументации утверждение (2) имеет решающее значение. Если развивающееся человеческое знание существует, то мы не можем сегодня предвидеть того, о чем будем знать только завтра.». В данном тексте мы видим ошибку, которую допустил Поппер, объявив предсказание о будущих знаниях невозможными. Иван Ефремов, к примеру, предсказал электронную книгу в своей работе «Туманность Андромеды», Жюль Верн же предсказал полеты в космос, хотя и не он один, но все же. Более того, не только лишь отдельные фантасты-мечтатели делали такие предсказания, но ведь существует целая наука – футурология. Надо сказать, что мы, зная куда движется прогресс и то, с какой скоростью он движется, можем узнать, какое нас ждет будущее. К примеру, люди конца девятнадцатого – начала двадцатого века знали, как, примерно, будет выглядеть наш современный мир. Они предсказали повсеместное распространение автомобилей и летательных аппаратов, хотя в они считали, что это будут дирижабли, но тут прогресс повернулся иначе. Тогда же было предсказано, что в будущем мы сможем передавать видеозапись на расстояние, а также то, что мы будем пользоваться атомной энергией, хотя тогда о свойствах урана знали не очень уж много, также было известно, что люди смогут полететь в космос. Многие из этих предсказаний либо не сбылись, как дирижабли, либо сбылись намного раньше, чем того планировали жители прошлого. Тут они и не учли того, что прогресс изменил скорость или направление. Поэтому мы сейчас и не ездим по дорогам Москвы на аэросанях и не летаем в другие города на дирижаблях. Из предыдущей главы нам стало ясно, что Поппер не верит в то, что есть общие закономерности, посему для него нет взаимосвязей, посему, все, что кругом твориться – случайность, а значит, мы ничего предсказать не можем. Идем дальше: «Мне хочется выступить в защиту позиции (столь часто бранимой за старомодность), согласно которой историк интересуется действительными единичными или специфическими событиями, а не законами и обобщениями.». Тут я должен напомнить Попперу, что наука как раз и занимается обобщениями, а не частными случаями. Если мы начинаем изучать Варфоломеевскую ночь, то мы мигом перекинемся на Реформацию в Германии, идеи Кальвина, Марию Медичи, Старый порядок во Франции, ранний колониализм, а также на всю историю Европы с пятнадцатого века до семнадцатого. Факт имеет смысл лишь в последовательности фактов, либо в их сравнительном анализе. Надо сравнивать, как было в те времена в других странах, что было до этого, а что было после. Надо найти причины события и его последствия, иначе нет смысла изучать событие. Физика изучает общие закономерности, а не частные случаи, хотя для Поппера, как мы видели из предыдущей главы, физика не авторитет.