И тогда… Макс аккуратно кладёт барбариски между упаковок.
Я смотрю на него. Смотрю на Морозова. Сердцебиение ускоряется, окатывает какое-то странное чувство.
— Да я… да ты…, - не нахожу слов, - Да я тоже так сделаю! Я не жопа!
Сую руку в карман и нащупываю крокант. Всегда со мной, это мой оберег. У меня было четыре конфетки, так что я достал три и положил поверх Максиминых. Он, увидев, что у меня больше, затеснялся своего размера подношений, поэтому полез в штаны и с трудом нарыл ещё две, одна из которых полетела следом.
Я насупился. Ну, крыть нечем – ничья, увы. С последними конфетками мы не расстанемся – сегодня ещё чем-то питаться надо. Я без кроканта не проживу.
Максим голова конечно. Нам же не трудно! А детям вон, приятно. Сердце говорит, что это пусть и слегка бесполезное, но правильное решение. На душе теперь хорошо.
Только вот теперь нам интересно другое.
— А ты ничего не положишь? – посмотрели мы на Морозова.
Глядя на всё это, он даже не удосужился хотя бы одну положить! Что за жадность?
— У меня ничего нет, - ответил мальчик.
— В смысле? – не поняли мы, - Тебе мама не даёт конфеток в школу?
— У меня нет мамы.
— Это как? А как ты тогда родился? Ты не мог родиться без мамы!
— Ну, как-то родился…
— Значит у тебя есть…
— У меня. Нет. Родителей! – он повысил голос, сжал кулаки и посмотрел на нас, - Я сирота, понятно?! Никого. У нас. С сестрой. Нет! И не будет! Нас бросили! И мне нечего положить другим детям, потому что у меня, вот представьте, самого ничего нет!
Мы с Максимом застыли. Повисла тишина, прерываемая лишь тяжёлым дыханием Леонида.
И до меня всё дошло. Только сейчас. Всё, что я подмечал о Морозове, начиная от одежды и до характера – теперь всё это понятно. Родители не учат его манерам. Папа не покупает ему новенькую одежду каждый сезон. Мама не даёт ему конфеток.
Потому что у него нет мамы, и нет папы.
И мы с Максимом – два дебила, оторванные от реальности. Два ребёнка.
Морозов стоял со сжатыми кулаками и глубоко дышал после крика. Он не хотел плакать, по крайней мере не заметно, но по глазам видно – ему обидно и стыдно в таком признаваться. Обидно, что мы его не поймём. Стыдно – что показывает слабость.
Я глянул на свою ладонь. У меня оставалась ещё одна конфетка, я планировал её съесть с чаем. Но…
— На, - протягиваю я, - Мою положи, но от себя.
— Да, и мою! – сказал Максим.
Мы протянули ему барбариску и крокант. Наше сокровище. Нашу главную страсть.
— Мне не нужны ваши подачки, - процедил Леонид.
— Тебе нет. Сироткам да! А иначе, - Максим включил самую детскую, но идеальную тактику, - Иначе я сам ничего не положу! Я… я выкину вообще! Вот. И это будет на твоей совести!
Я ахнул от такой наглости! Выкинуть?! И не положить?! Но потом до меня допёрло, что это очередная его манипуляция. А вот до Морозова не допёрло – он распахнул глаза от шока!
— Всё-ё-ё, ща выкину! – Максим медленно переворачивал руку, - И детям не достанется! И будут плакать! Гро-о-о-омко! Из-за тебя-я-я!
— Л-ладно, ладно! – резко подбежал Морозов, - Ты вообще сумасшедший?
Он быстро взял из наших рук конфеты и положил сверху.
Хы-хы. Крутяк.
— Всё, довольны?! – он развернулся и увидел наши лыбы, - И что вы улыбаетесь как идиоты?!
Люди пешки… а мы их… м… э-э… пешководы, не знаю, идите нафиг.
Мы с Максимом переглянулись, и теперь уж точно – на душе спокойно и хорошо.
Да и… не знаю, откровение Леонида, кажется, срубило тот барьер, который нагнетал атмосферу.
У меня хорошее предчувствие на этот счё…
— Ладно, пойдём уже дальше коробки таска…
Я резко вскидываю руку! Морозов, уже почти ушедший, останавливается, а Максим замирает. Я вслушиваюсь. Слышу… шорохи. Голоса. Слышу…
Будто кто-то вскрывает коробки и шелестит упаковками.
Я хмурюсь, говорю всем замолчать и тихо следовать за мной. Ориентируясь на сверх-слух, мы шагали по уже оттаявшей земле в сторону шума. Он становился громче и отчётливее. Голоса. Парней. Троих. Далековато от всей кучки. Шорох коробок и пачек конфет. Завоняло табаком.
— Камер нет, - шепотом подметил Леонид, указывая на стены.
Смотрю. И впрямь – слепая зона.
Мы подходим к углу, садимся, вдыхаем и выглядываем. Сначала ничего понятно не было. Ну трое парней, ну с коробками. Как и все тут. Помогают.
Ответ пришёл, когда они нагло вскрыли пачку конфет и распихали по карманам.
— Одну парашу взяли, - пробормотал кто-то из их троицы.