Но кто сказал, что она не может быть интересной?
— Михаэль Кайзер… — пробормотала она, записывая имя файла.
'Михаэль Кайзер.
Наблюдения и мысли:
— Явно акселерат. Опережает физическое развитие своего возраста. На два года младше всех в группе, при этом физически едва ли не сильнее даже Теодора, с его особым телом.
— Крайне умён.
— Возможный лидер мнений. Дети за ним повторяют.
— Манипулятивен. Легко вызывает жалость у взрослых. (Его этому учили? Кто его родители?)
— (Перерождённый?)
— — (Уже пробуждённый? Перед тем как вспомнить о камерах, быстро водил глазами. Магия крови? Ускорение мышления?)
Вердикт:
— Внимательно следить'
И, вздохнув, женщина отодвинулась от клавиатуры. Подумала. А затем, ещё раз вздохнув, только из любви к этому любознательному малышу…
«Примечание: выдать иммунитет на исключение. Пока что»
Второй день садика.
Мы с Максимом сидели возле роботов и смотрели на других детей.
— Надо фто-то делать, — нахмурился он.
— Та. Надо, — кивнул я.
С нами никто не играет. Всё, теперь окончательно понятно — репутация пошла не в ту сторону, где мы любимчики.
Когда появилась воспитательница у нас началось занятие по этике, где настойчиво объясняли, что драться плохо, аристократы всё словами решают и бла-бла. Гадать не надо, почему эту тему подняли сейчас.
Потом снова игровая. И вот там уже…
— Воть. Ето тебе! — Теодор подошёл к какому-то мальчику и протянул ему новую игрушку.
Поначалу мы не поняли.
А потом поняли.
На Теодора тоже косо поглядывали, но уже из жалости. Заплакал. В высшем обществе! Как ребёнок! Репутация у него тоже подбита. И он решил её исправить.
Он просто всех подкупил.
Сегодня он раздал девять подарков, а с нами так никто и не играл. Даже с учётом крутого жука.
Третий день садика.
Теодор раздал подарки всем мальчикам. Авторитет в их глазах восстановлен. Приступил к девочкам, и начал с Кати, которая от куклы отказалась — сказала, что такая уже есть.
С нами снова никто не играл.
Четвёртый день садика.
Девочки оказались рады подарку куда больше, судя по реакциям. Репутация Теодора была полностью восстановлена — он всех подкупил. Про его плач все забыли.
Естественно, сам бы он до такого не додумался. Пусть его и отобрали по социальному интеллекту, но вот ТАКИЕ схемы ему наверняка подсказали взрослые.
Меня же… начали недолюбливать ещё больше.
— Он тумает, что мы гвупые! Точно тумает! Дя-дя-дя! — кивала Катя, нашептывая девочкам на ухо.
Каждый день было два занятия чем-либо, и, решив не принижать свои знания, я банально всех переигрывал. Запоминание, общая эрудиция, обучение этикету за столом. Четыре дня — четыре звёздочки.
И если раньше все удивлялись, то сейчас… всех начало это раздражать.
Я наблюдал, как быстро рушится вся моя репутация.
На следующий день я снова с утра стоял на пороге садика. Теперь уже без опозданий, а потому и толпу детей я встретил у шкафчиков. Но тут неожиданно появилась воспитательница и сказала, что родителям нельзя.
— П-погодите, но ему же и годика нет! — завозмущалась мама, — Как он переобуется?
Все стоявшие рядом родители ахнули.
— «К-как годика нет?..»
— «А чего он такой… взрослый тогда?..»
— «Какой-то супер-карапуз…»
— Ваш сын на равных правах и обязанностях со всеми! — отчеканила воспитательница.
— Всё холосо, мам, — кивнул я, — Я сам сниму ботинотьки.
Попрощавшись с родителем, я пошёл в раздевалку. Тут были почти все. Целая толпа! Стояло пыхтение и недовольство — мелкие пиздюки не могли ничего завязать.
Кати с Теодором здесь не было. Зато вот Макс тут как тут, сидит на лавочке.
Я сел, быстренько поменял обувь, потому что не зря дрючил эту моторику каждый день, и решил помочь Максу. Ну он же мне помог, верно? Он даже, прикиньте, всё это время со мной шастает! Хотя мог бросить, Теодор предлагал ему подарок, Макс отказался!
Проблема Максима была в том, что ему банально забыли показать, как шнуроваться. Пальцы у него на удивление ловкие.
— Вот тяк. Вот сюта. Ага, — указываю ему.
— О-о-о! Нифика ты!
— Ну тык.
Я улыбнулся и… тут же перестал, ведь снова встретил взгляд других детей. Зависть. Презрение. Вот что в них было.
Мы с Максимом поднялись и пошли в игровую. Как вдруг…
— «Выскотька…»
Кто-то сказал в спину. Я медленно повернулся, но никто на меня не смотрел — все продолжали бороться со шнурками.
Я не знаю, кто это был. Но уверен — он сказал то, что на уме у большинства.
Я — выскочка. И меня уже никто не любит.
Наступил вечер. Я дома.
— Сынок, что-то случилось? — заметила мама.
— Неть. Фсё хорошо.
Чует материнское сердце.
Но и признаваться, что её сын становится «выскочкой» и изгоем в первом же социуме, куда попал, мне не хочется.
Да чёрт! Ну как так? Это ведь даже не я виноват!
Садик показал, что жизнь… не так проста. Недостаточно быть гением в своём возрасте, опережать развитие и строить планы. Я — человек. А люди сложные. И социум сложный. Попав в него, мне слегка сбили розовые очки.
Неужели… мне придётся стать серой мышью, чтобы меня приняли?
Чёрт, надо отвлечься.
«Рой, с какого момента ты записывал первый день в садике?», — вздохнул я, закрываясь в комнате.
«Как вы вошли в игровую комнату в начале дня. Спешу сообщить, что моей памяти осталось немного»
Значит, он может держать полную, неотредактированную запись примерно на часов пять. Ну… пойдёт. Повырезаем лишнее.
«Выведи момент, когда Теодор бьёт меня по затылку», — вздыхаю, готовясь к тренировкам, — «Давай будем думать, как можно было прочитать удар и потом уклониться…»
Моя адаптация не заканчивается никогда. И это же моё любимое занятие. Оно меня успокаивает.
Ага. Взгляд. Девочки успели увидеть и шокироваться до того, как я получил по башке. На записи отчётливо видно, но в моменте я среагировать не успел. Тц. Дебильное детское тело.
Полагаю, он в этот момент замахивался.
«Продолжай»
Я жду пару секунд и понимаю, что… не понимаю, был ли удар. Голограмма ведь насквозь прошла, а спиной не вижу.
Чёрт, хреново. Как тренироваться?
«Рой…», — вздыхаю, — «Просимулируй… боль. Десять процентов, чтобы просто ощутил»
«Есть. Урон нанесён не будет, но вы его ощутите»
Чувствую резкое онемение в затылке! М-м, чёрт! Как же неприятно! Я будто сам, аккуратно, но всё ещё противно бьюсь затылком о стену.
«Так, теперь понимаю, куда он ударил», — потираю голову, — «Ладно, зацикли. Буду пытаться уворачиваться»
Тренировка никогда не прекращается.
Моя эволюция постоянна.
— Не смпят нынче детьми, мда? — услышал я знакомый гундосый голос.
Была уже ночь, мне не спалось, и поэтому я продолжал отрабатывать сценарии драки. И тут — слышу шорох! Снова кто-то шарится в коридоре. Ну и я выглянул.
То был кот.
— Не спится, — ответил я телепатией, как в прошлый раз.
— А чемво так? — прогундел огромный пушистый котяра.
— Да так… — машу рукой.
— Рассказывай-рассказывай, выговариваться — это дело такое. Надо. Для чего-ж язык дан? Чтоб говорить. Вот и говори давай.
Я вздыхаю. Ну и рассказываю. Потому что реально хотелось выговориться и, буду честен, мне элементарно нужен совет. Я просто не знаю, что в такой ситуации делать. Возможно, сейчас определяется вся моя жизнь.
— Ну и что мне делать⁈ — подытоживаю рассказ взмахом руки, — Мне что, реально себя принижать? Притворяться обыденностью? Серой массой? Чтобы только меня приняли! Да не хочу я! Я ведь правда лучше, я даже не хвастаюсь! Но… — вздыхаю, — И с Максимом играть мне нравится. А если и с другими тоже? Изгоем быть… отстойно.