Батя… прости.
******
Спустя день. Поздний вечер.
Анна и Марк сидели на кухне. Старой, неприятной, тёмной кухне. Даже без телевизора.
Подумать только… ещё недавно они жили в совсем других условиях! Их жизнь была как с картинки. Как с журналов. Была совсем иной! А сейчас всё иначе, всё куда хуже и ниже уровнем, и всё из-за того…
Впрочем, хватит о грустном.
Главное, что даже сейчас, в таких условиях — они искренне счастливы. Ведь хуже — только внешние условия, но сама жизнь — счастливее некуда!
И всё было бы вообще идеально, если бы не переживания.
— Так кто это был, Марк?.., — Анна сжала чашку с чаем.
— Не знаю, — высокий плечистый мужчина сел за стол, — Чёрт. Надо было оставить одного, — он посмотрел на руку, где тут же запульсировали вены, — Я бы этим тварям развязал язык.
Анна ничего не ответила. Она не любила насилие, её воспитывали божьим одуванчиком, но даже она понимала — порой насилие необходимо.
Иногда нужно причинять боль.
Особенно за их сына.
— Но вроде никого больше нет, — отец всё же выдохнул и тоже взял кружку, — Не видел слежки. За кем бы они не приходили — они были только втроём. Наверное, даже сами по себе — просто денег урвать хотели. Твари, — хмыкнул он.
— Надеюсь обойдётся…
— Обойдётся. Я же здесь.
Жена улыбнулась. Ну как можно не любить этого мужчину?
Дальше чаепитие продолжилось молча. С мятными пряниками — их любимыми. Просто кушали, пили и молчали, уже мысленно готовясь ко сну.
Да уж, без телевизора было и впрямь скуч…
— Кстати, как там Мишка? — вдруг спросила Анна, — Я переживаю. Может ему к психологу? Как он себя там вёл? Ну… в комнате.
Отец замер.
Он не рассказывал. Ничего. Ни одной детали. Он так и не сказал, что их сын искреннее смеялся, утопая в крови.
— Перепугался, конечно. Но вроде нормально. Не понял, наверное, ничего, — ответил он.
Знаете, как я понимаю, что сегодня в больницу? Так уже вышло, что это «крутое» событие совпало с…
«Попытка установления контакта. Пожалуйста, произнесите фразу „Активация Роя“»
Да, это тоже включается каждые три дня.
То есть, если с утра мне начинают наваливать в уши эти ваши Наномашины, то жди маму со словами:
— Ну что, Мишка. Готов?
«А у меня есть выбор?», — я на неё посмотрел.
— Ну не смотри так. Самой страшно каждый раз, — она вздохнула, — Может сегодня чего скажут.
Ну, это правда. Информации я тоже хочу.
На самом деле, за эти два дня я даже заскучал. Новые убийцы не объявлялись, родители чуть попривыкли и отошли от нападения, а мои попытки себя задушить так ничем и не увенчались.
Повезло, что я, всё же, развивающийся карапуз, и сплю много. Плюс уже приноровился «отключать мозг», и просто существовать, если скучно. Так до больницы и дотянул.
— Ой, снова вы? — спросила медсестра, — Девочки, смотрите, это он!
Твою мать, чё их ту так много? Аспирантки, идите работайте, а не в процедурке прохлаждайтесь!
Смотрят ещё так…
— Ну, Михаил… — начала мучительница.
— Михаэль, — поправила мама, — Мишка — потому что Михаэль.
— А, ой, простите! — поклонилась медсестра, — Михаэль, давай как в прошлый раз? Ты единственный малыш, кто не заплакал! Я даже вон, похвасталась, — она кивнула на медсестёр.
Те закивали и продолжили на нас пялиться, как падальщики на жертву. Так вот чё они столпились! Я что, легенда детской процедурки?
— Давай так же? Протяни ручку.
Вздыхаю. Ладно, вивисектор ты с грудью третьего размера, давай, мучай меня.
Я протягиваю руку, и мой пальчик снова прокалывают. Причём больнее всего было не это, а то, как меня сжала мама. Женщина, ты мне кости быстрее переломаешь, ей богу.
Тут же зашептались.
— «Реально не заплакал…»
— «Обалдеть…»
— «Какой крутой малыш…»
Мама, даже несмотря на мои пытки, абсолютно не смогла сдержать глупой и гордой улыбки во всё лицо.
— Не, я в шоке! — замотала головой медсестра, — Анна, у вас какой-то святой ребёнок! Ручку тянет, не плачет. Кровка быстро останавливается! Вон, не бежит уже.
— Да, он такой, — мама улыбалась всё сильнее.
Скромности тебе не занимать, конечно.
Хотя ладно, признаюсь, мне тоже нравится. Давайте, хвалите, хвалите. И побольше.
— «Какой мужчина вырастет!»
— «Так и вижу… мечта всех женщин»
— Надо бы его с моей сестрёнкой познакомить, ей как раз тоже месяца два!
— Э-э… ну… если как-нибудь потом. Пока нам рановато… — мама неловко улыбнулась и подняла меня.
Э-э, мать, говори за себя!
В итоге под волну всеобщего восхваления меня упаковали и понесли к Альберту, фамилию которого я до сих пор не знаю.
Ну, давай! Увидь во мне изменения! Я же как-то изменился, мне дышать меньше надо!
— Я ничего не вижу.
Я тебе сейчас лицо выгрызу.
— Анализ крови ничего не выявляет. По всем показателям — обычный ребёнок. Но мы сейчас кое-что проверим.
В смысле ты «не видишь», очкастый? У тебя дар, как я понял из разговоров родителей и медсестёр — уникальный! В стране такого больше нет!
Тут даже мама не сдержала раздражённо угрюмой морды. Примерно как у меня… всегда. Кем меня там называют? Манулом. Ну вот мы сейчас манулим.
— Так, Мишка, смотри! — он достаёт небольшую шкатулку и открывает.
О-о-о-о! Что-то в моём детском мозгу начало щёлкать. Блестяшка! Что-то круглое и блестящее! Хочу-хочу, дай-дай! Что это?
— Это сфера, которая показывает мельчайшие всполохи энергии. Из столицы телепортом доставили! — он её протянул, — Можешь, пожалуйста, коснуться?
Я посмотрел на маму. Она кивнула. Ну раз просите…
Я протягиваю ручки и касаюсь сферы. Хы-хы, такая гладкая… как моя башка. Прикольно.
Альберт ухмыльнулся, глядя на артефакт, и аккуратно его спрятал. Э, офигел? Отдай.
И почему он лыбится? Ой, не нравится мне это всё… артефакты, проверки… это с учётом, что у меня ничего не выявляется, хотя должно. Когда Альберт приготовился говорить, я напрягся, ожидая услышать что угодно.
Но услышал я…
— Что-ж, поздравляю. Ваш сын — полноценный маг!
Выдыхаю.
У-у-у-ух, ёмаё. Альберт, ну ты проказник. Ну пугаешь. Вху-у-у. Даже мама выдохнула, а затем, глядя мне в глаза, улыбнулась.
— Но есть нюанс.
Мы перестали улыбаться.
Не, правда ему лицо сейчас перегрызу. Мать, отпусти, я хочу крови.
— Есть несколько исходов. Хороший — ваш сын сможет стать первоклассным шпионом и убийцей. Магия-то у него есть, зато вот даже я заметить не могу. Он будет невидимкой даже для самых чувствительных, брать рунический клинок в руки, и сносить головы одним ударом со спины.
— О нет…
О ДА!
— Ну а плохой — он может просто умереть.
О НЕТ.
— К-как… умереть?.., — у мамы перехватило дыхание.
— Человек — механизм. Магия — энергия. И из вашего сына не выходят остатки. Он как… машина, которая не охлаждается, понимаете? Как паровоз, откуда не выходит пар, — он вздохнул и посмотрел на маму, — Ваш сын… может стать ходячей бомбой.
— Н-но… погодите… — мама нервно закачала головой, не веря ушам, — Он ведь только родился, он ведь… сынок… только… — она меня прижала, — Он… не может… мой сын…
— Но знаете что меня смущает? — Альберт вздохнул и откинулся на спинку, — Он ей не становится, — врач внимательно на меня посмотрел, — Куда идёт твоя магия, малыш? Ты нарушил одно правило, выжив с аномалией, и нарушаешь второе. Ты… шкодный малыш?
Я чуть рот не открыл от откровений.
Ну… что тут сказать… пам-пам-пам… пу-пу-пу…
Бывает?
То есть, я должен был давно взорваться, но что-то не даёт? Да мне кажется всё тут понятно. То, что спасло и от одной смерти, и от второй, и недавно от третьей. То…
Что позволило нарушить уже два правила магического мира.